Татьяна увидела, как Королев откинулся на спинку стула и, как ей показалось, настороженно, пристально посмотрел в окно. Она отступила в сторону, обошла по снежным наметам полосу света и зашагала по улице. И опять невольно продолжала думать: «Почему я испугалась, не зашла к нему, почему убегаю, чтоб он не видел и не знал, что была почти рядом с ним? Неужели я испугалась только потому, что не хочу забывать прошлого? А возможно, я боюсь будущего? А разве мне известно, чем оно может обернуться для меня, это будущее? Но я должна верить своему будущему! От него нельзя отказываться»… Но тут же опять рассмеялась, назвала себя чудачкой и еще быстрее зашагала к дому.

II

Шаря рукой по двери, Арина Федоровна озабоченно говорила:

— Зазябли, и голодные небось как собачата. Разве ж так можно, целехонький день не евши. — А когда увидела, что Сергея с Татьяной нет, спросила удивленная:

— Никак одна?

Татьяна словно не расслышала ее, промолчала. Завернутая в газету лампочка тускло освещала комнату.

— Раздевайся скоренько да садись поешь горячего. Совсем извелась, лица на тебе нету, — говорила Арина Федоровна, как всегда, строго и ласково. Поставила перед Татьяной тарелку с горячим борщом и уселась напротив. Лицо ее было озабоченно и брови сдвинуты.

— А где же Сережа? — осторожно спросила.

— Не знаю, — соврала Татьяна.

Арина Федоровна подперлась сухим кулачком, задумалась.

— Прежде, бывало, вместе приходили и на обед, и на вечерю, а теперь… — она говорила спокойно, а в голосе — горечь.

— Мы же на разных работах, — сказала Татьяна, — у него одно дело, у меня другое.

— Дело у вас и прежде и теперь одно, — уже строгим выговаривающим голосом сказала мать, — только чего вы там не поделили меж собой, ума не приложу. То с Шугаем схватитесь, то между собой.

Татьяна молчала.

— На шахте начальство отродясь в мире не жило, — продолжала Арина Федоровна, — и никогда между ними мира не будет. Но я так понимаю: повздорили, поцарапались, а потом опять — люди как люди. Дело делом, а жизнь жизнью.

Татьяна улыбнулась:

— Ну и выдумщица вы, мать. О какой жизни говорите, если у нас, у начальства, кроме дел, никаких других забот, никакой другой жизни.

В дверь кто-то постучался. Арина Федоровна проворно поднялась и пошла открывать. Татьяна поспешно скрылась в боковушку.

Она слышала, как Сергей вошел в комнату и, как ей показалось, удивленно спросил у матери:

— Татьяна еще не приходила?

Арина Федоровна не отозвалась, а Сергей, видимо, заметив Татьянину одежку на вешалке, ни о чем уже не спрашивал. Когда в комнате погас свет, Татьяна отодвинулась к стенке, освобождая место, и притихла. Мать долго возилась со своими одежонками, на ощупь укладывая их на табуретке. Потом с минуту еще посидела на кровати и улеглась.

Татьяна не могла уснуть, думала о Сергее и не заметила, как зашевелилась.

— Не спишь, что ли, Таня? — спросила Арина Федоровна. Татьяна затаилась, будто спит, но думать о Сергее не перестала. Ей приходится трудно, а разве ему легче? Пожалуй, даже труднее. Но она не помнит, чтобы он пожаловался, был недоволен своей работой. Однажды, поскандалив с Шугаем, она в раздражении бросила ему, что лучше уйдет на фронт, чем работать с таким начальником. Присутствовавший при этом Королев ничего ей не сказал. А уже позже, когда шли домой, неожиданно спросил:

— Вы это серьезно насчет фронта, Татьяна Григорьевна?

Она ответила, что вполне серьезно.

— А знаете, и мне страшно как хочется на фронт. Может, на пару махнем?

Она сразу не догадалась: шутит или говорит серьезно. А он как будто увлеченно продолжал:

— Уедем и попросим Тимку, пусть напишет большими буквами на воротах: «Шахта не работает, все ушли на фронт».

И она поняла, что, конечно же, он шутит. Но как шутит! После этого разговора Татьяна больше уже никогда при нем не решалась заговорить о своем намерении уйти на фронт.

Она проснулась рано, но Арины Федоровны уже не было в постели. Из кухни просачивался вкусный запах жареной картошки. Татьяна торопливо оделась, чтоб раньше Сергея уйти на шахту. Вышла из боковушки, а он уже мылся под рукомойником, обнаженный до пояса, шумно фыркая и покрякивая от удовольствия. С лампочки была снята газета, и худощавая мускулистая спина Сергея блестела точно на солнце. Татьяне пришлось ждать своей очереди. Чтобы скоротать время, принялась подметать пол. Мать взглянула на нее и только покачала головой: пол она подмела еще с вечера.

Помывшись, Сергей снял с вешалки вафельное полотенце, сказал:

— Прошу, Татьяна Григорьевна, ваша очередь.

Она молча поставила на место веник и, засучив по локоть рукава солдатской гимнастерки, в которой всегда ходила на шахту, подошла к рукомойнику. Ожесточенно натирая тело полотенцем, Сергей посоветовал:

— Вы бы по пояс мылись, Татьяна Григорьевна, так оно здоровее.

Мать через плечо осуждающе строго покосилась на сына, но ничего не сказала.

С некоторых пор Татьяна стала замечать, что Сергею, видимо, нравилось подтрунивать над ней. Но она не сердилась. В его шутках было такое, что бывает у брата и сестры, когда они хотят поддеть один одного и в то же время знают, что уважают и любят друг друга.

Так уже было заведено в этом доме: Татьяна и Сергей завтракали всегда вместе. Тимка в это время еще спал. А Остап Игнатьевич, по обыкновению, проснувшись раньше всех, справлялся с обязанностями столовника самостоятельно, без помощи официанток, как в шутку говорил он. Арина Федоровна еще с вечера готовила для него еду и, чтобы она не остыла, закрывала в нагретой за день духовке.

Ели молча. Татьяна ждала, что Сергей вот-вот скажет, зачем вчера спрашивал о ней у матери. Но он ничего не говорил. «Значит, от нечего делать спросил», — почему-то с раздражением подумала она. И стала поторапливаться с едой, то и дело поглядывая на часы. Сергей заметил ее беспокойство.

— Спешите?

— В трест надо ехать, — сухо отозвалась она. И рассказала о завале в штреке. Оказалось, Королеву все было известно об этом случае. Он даже знал о стычке коногона Лебедь с крепильщиками.

— Крепильщики здесь ни при чем, — остановила его Круглова. — Виноваты мы, руководители.

Королев вопросительно поднял на нее глаза: в чем?

— В чем, спрашиваете? — разгадав его взгляд, переспросила она, — а в том, что сидим без крепежного леса.

В ответ Королев только улыбнулся.

— Вам смешно, а я вполне серьезно, — отодвинув тарелку с едой, сказала Татьяна, — на других шахтах лесу хватает, а мы по три раза используем одну стойку.

— Сейчас всюду