– Он насмехается над тобой. «Посмотри, что я могу сделать. Смотри, как мне все сходит с рук». Он хочет, чтобы ты его искал. Ему нравится известность, нравится чувствовать, что он умнее тебя. Возможно, он имеет какое-то отношение к полиции. Ищи парня, который в прошлом работал в службе безопасности или в полиции.

– Свидетельница говорит, что он священник.

– Ну, по крайней мере, не обычный, – напомнил ему Стоуэлл. – Посмотри, удастся ли тебе найти священника, как-то связанного с полицией. И не забывай, этот парень считает, что выполняет какую-то божью миссию. Он действует от его имени и поэтому считает себя неуязвимым. А значит, вероятность того, что он совершит ошибку, очень велика.

– Будем надеяться. – Бенц обогнал длинный фургон, из-под колес которого взметнулась грязь. Он включил дворники.

– У меня такое чувство, что этот парень знакомится со своими жертвами. Такова часть его игры, это его заводит. Каким-то образом он вызывает в них доверие к себе. Не было никаких признаков того, что он входил в Гарден-дистрикт с применением силы, не так ли? Мне кажется, он очаровывает их, они доверяют ему, позволяют ему приближаться, и он начинает думать о них как о святых или делает их святыми. Ты сказал, две жертвы, которых вы опознали, – студентки неполной формы обучения? Вот и связь. Это не какие-то случайные женщины. Он общается с ними перед убийством. Заставляет их ему доверять. Они просто очарованы им, а он на самом деле готовит им западню. Имелись признаки сексуальных контактов?

– Пока нет.

Наступило долгое молчание, когда он слышал только вращение колес своего джипа и шум других машин.

– Это странно. Вероятно, это имеет отношение к обету целибата у священников. Или же он импотент. Но обычно убийство должно заставлять убийцу кончать. Полагаю, ты проверил местные университеты.

Бенц с силой сжал пальцами руль. Внутри у него все горело при мысли о том, что на студенток охотятся, а потом их подвергают пыткам. В его сознании промелькнул образ Кристи, и его внутренняя боль стала еще сильнее.

– Мы пытаемся выяснить, знали эти две жертвы друг друга, посещали вместе какие-нибудь занятия, встречались когда-нибудь или нет. Они ходили в учебные заведения, находящиеся рядом, поэтому студенты одного должны встречаться со студентами другого.

– А как насчет их приятелей?

– Один смылся из города несколько месяцев назад, у другого есть алиби.

– Железное?

– Ищем слабые места. Пока оно кажется безупречным.

– Проверь его еще раз. Особенно если он белый в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти, парень с небезупречным прошлым, с неприятностями в начальной и средней школе, может быть, с арестами за жестокое обращение с животными и поджоги, имевший неприятности с женщинами... на него что-то должно быть.

– Мы все это уточняем.

– Хорошо. Я вышлю тебе по факсу то, что у меня есть.

– Спасибо. – Бенц перевел автомобиль на другую полосу, и Стоуэлл отключился. Бенц чувствовал себя ничуть не лучше, чем после посещения церкви Святого Луки. Ему было как-то унизительно обращаться к своему единокровному брату, но он знал, что Джеймс примет его, попытается помочь. Лицемерный ублюдок. Не считая Кристи, отец Джеймс Маккларен был единственным живым родственником Бенца за исключением нескольких троюродных и еще более дальних родственников, разбросанных по стране. И именно Джеймс всадил ему нож в спину. Причем несколько раз.

Через несколько минут, когда он уже съезжал с автострады и находился лишь в нескольких милях от дома Оливии Бенчет, резко зазвонил телефон.

– Бенц слушает.

– Это Оливия. Мне нужно с вами увидеться, – прерывающимся от волнения голосом сказала она. – Он снова принялся за дело.

Бенц похолодел. Он ожидал этого звонка, даже направлялся к ее дому, потому что знал: убийца примется за старое в праздник святой Екатерины Александрийской. Или в праздник любой другой святой.

– Уже еду, – ответил он. – Буду через десять минут.

– Слава богу.

– Держитесь. – Он отключился и нажал на акселератор. – Проклятье!

В этой заброшенной части округа улицы были пусты. Он проскочил на красный сигнал светофора, затем резко свернул на проселочную дорогу, проходящую через окрестности реки. Было темно, луны не было видно, сырой ветер дул через рощи дубов и кипарисов, которые поднимались как призраки от земли и воды. Его джип летел по длинному низкому мосту, но это было недостаточно быстро. Ужас в голосе Оливии подстегивал его. Он едва не проскочил поворот, и ему пришлось вывернуть руль почти до предела. От резкого поворота машина вздрогнула, снижая скорость. Джип пронесся по маленькому мосту возле коттеджа Оливии. По сторонам посыпались листья.

Он затормозил.

Входная дверь дома распахнулась. Он судорожно вдохнул.

В доме горел свет. Она стояла в дверях в пушистом белом халате. Волосы, как всегда, были растрепаны. У него екнуло сердце. Он знал, что начал западать на эту чудачку с ее странными заявлениями о видениях и каком-то невероятном экстрасенсорном восприятии. Он испытал странное чувство, будто приехал домой. Черт, у него годами не было настоящего дома.

Бенц вылез из машины и сразу же пустился бегом к Дому, из которого пулей вылетел ее глупый пес.

– Хайри! – Оливия помчалась к нему, казалось, совершенно забыв о грязи и мокрых листьях. – Слава богу, вы приехали, – воскликнула она, бросаясь в его объятья. Он увидел на ее лице следы слез за секунду до того, как она спрятала лицо у него на груди и обвила руками его шею. Инстинктивно он прижал ее к себе, ощущая ароматы жасмина и сирени на фоне порыва ветра и промозглого запаха болота. Ее груди плотно прижались к нему. Волосы Оливии были влажными. Никакой косметики на лице. Она дрожала. Он подозревал, что под фланелевым халатом на ней ничего нет, но тут же выброс подобные мысли из головы.

– Я видела его. Снова. И он убивал женщину... на колесе с ужасными гвоздями... о, господи, господи, господи! – воскликнула она, вцепившись пальцами в его воротник, словно вообще не собираясь отпускать его. Она с трудом дышала, едва сдерживая рыдания и икая от страха. – И затем, затем он, кажется, взял меч... он...

– Тсс... – Бенц поначалу держал ее неловко. Его руки казались слишком большими, чтобы обнять ее маленькое тело. Что он делает? Это все неправильно.

Но когда она прильнула к нему, и ветер зашелестел в деревьях, он немного расслабился. Одной рукой он обнял ее за шею, другой за поясницу. На мгновение он представил, каково будет заниматься с ней любовью, и вспомнил их недавний поцелуй. Казалось совершенно естественным прикоснуться губами к ее макушке, почувствовать ее мягкое дыхание на своей голой шее. Она подняла лицо и посмотрела на него, и, чтобы не целовать эти сексуальные, соблазнительные и определенно выражающие страх губы, Бенц сказал: