Удары становились все сильнее. Дети испуганными глазами смотрели на меня.

– Дай я выстрелю, если ты не можешь! – крикнул Смирнов.

– Да нельзя нам стрелять! Рано! Как только они узнают, что у нас пистолет, из которого можно выстрелить, они поймут, что им нечего терять. Ты этого хочешь? А как же твоя жена? Ребенок? Что будет с ними? Слышал, Бур говорил, что у него есть верные люди, которые готовы убивать заложников… Кто у тебя, кстати, мальчик или девочка?

– Девочка.

– Как зовут?

– Не придумали еще.

– Что значит не придумали?

Удары прекратились. «За бревном побежали», – подумал я.

– Жанна хочет Соню, а я Наташу, чтоб была как моя мама.

– Непорядок, – сказал я, чувствуя, что этот разговор успокаивает и собирает меня. – Вы что, договориться не можете? Вот все закончится, и назовете дочурку. Да? Мне, кстати, оба имени нравятся.

– В том-то и дело, – сказал Смирнов, облизывая пересохшие губы. Он оглянулся на Мураховского и ученого. – А с этими что будем делать?

– Запрем где-нибудь.

– Где?

– А вот сейчас и решим. Миша! – позвал я. – Пора вооружаться!

Мы подтащили к той мебели, что подпирала дверь, еще один тяжелый стол и побежали к тяжелой решетке оружейной комнаты.

– Ну что! Давайте таскать из-за решетки оружие. Как шашечки. Сможете? – обратился я к Мише. – Хватит синергии?

– Зачем, дядя Ваня? Мы лучше дверь откроем, – сказал Миша.

Мальчишки стали напротив решетки втроем, и она открылась сама по себе, словно и не было на ней никаких замков и засовов.

В оружейной комнате чего только не было, даже луки и алебарды. Но больше всего мне понравились бронежилеты и автоматы Калашникова. На нижних полках стояли железные ящики, крашенные в зеленый цвет. Открыв их, мы увидели россыпь патронов разных калибров и несколько рожков под автомат.

Я проверил оружие. Автоматы были смазаны и вычищены, затвор ходил легко.

– Держал когда-нибудь такое в руках? – спросил я Смирнова.

– Нет, только в кино видел, – ответил он.

– А мне приходилось.

– Ну что, будут стрелять? – спросил я мальчишек.

– Да. Они уже готовы. Можете проверить, если хотите. Только курок надо нажать, – ответил Петя. – А мне покажете, как с ним обращаться?

Я стал объяснять всем, как пользоваться доцифровым огнестрельным оружием, не раз выручавшим еще наших дедов. И в это время послышался звон падающих стекол, и в разбитое окно кабинета закричал голос Ратмира:

– Выходите по одному. Детей выпускайте первыми. Если будете вести себя тихо, мы вас не тронем. Считаю до десяти. Раз…

– Стой! – крикнул я ему. – А что будет, когда посчитаешь? Ты не сказал.

И неожиданно для самого себя я захохотал.

– Лучше бы тебе этого не знать, – ответил Ратмир и грязно выругался. – Два!

Я передал один бронежилет Смирнову.

– Три!

Мы надели бронежилеты.

– Четыре!

Петя перекинул ремень автомата через плечо.

– Пять!

«Держитесь все сзади, за мной и дядей Сашей. Стреляй, только если нас убьют, понял?» – сказал я Пете.

– Шесть!

Мы перетащили Мураховского и ученого в оружейную.

– Семь!

Дети закрыли решетку снаружи.

– Восемь!

«Теперь уже никто и никогда не откроет эти замки», – сказал Гриша.

– Девять!

«Лучше бы их все-таки убить», – сказал Смирнов, передергивая затвор автомата и показывая на связанных.

– Десять!

«Жаль, что ты женат, – сказал я Смирнову. – Вы бы с Анфисой составили хорошую пару».

Двери затрещали от удара в них чем-то очень тяжелым.

– Ну все! – сказал я. – Осталось немного. Не бойтесь. Они не знают про автоматы. Как только двери выломают, мы с дядей Сашей идем прямо на них и стреляем без предупреждения. А вы, пацаны, не высовывайтесь. Понятно? Прорываемся к избам и освобождаем женщин с детьми.

– И папу! – сказал Петя.

– Да, и Дивайса. Конечно! – сказал я, на самом деле совершенно забыв о хвастуне.

После очередного удара тяжелым предметом полетели осколки камня и кирпичная пыль. Пробить стальную дверь им, может, и не удастся, но вывалить ее внутрь – вполне.

– Так, дети! Пока не началось. Чего еще я не знаю? Какие еще секреты вы скрываете? Рассказывайте! Это важно.

– Нет… – сказали мальчишки. – Ничего. Больше ничего. Никаких секретов.

– Что еще сказал блондин? Тот солдат. Что он сказал про Адамова?

Стоял невообразимый грохот выламываемых вместе с косяком дверей. Рычал Ратмир, орали охранники. И нам приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.

– Ничего, дядя Ваня! – крикнул Петя, прижимая к груди автомат. – Он только улыбался, как тихий, у которого высокая температура, и повторял слова Анжелы. Мне кажется, он их не понимал. Повторял, как магнитофон.

– Ты видел магнитофон? – удивился я.

– Да, у Гриши дома есть. «Юпитер», с большими бобинами. Только звук плохой – лента уже очень старая.

Дверь со скрежетом упала на шкаф и подвинула его. Завизжали и заскрипели по деревянному полу ножки столов, составлявших нашу баррикаду. Охранники с криками раскачивали бревно и пробивали себе дорогу к нам.

Вдруг в просвете я увидел нацеленный на нас арбалет.

– Смирнов! – крикнул я, поворачиваясь к детям и сбивая их с ног на пол.

Смирнов нажал на курок.

Раздался оглушительный треск автоматной очереди. Над головами со свистом полетели щепки и куски отколотых пулями кирпичей.

– Идиот! – заорал я. – Куда стреляешь?

Но когда я взглянул через плечо в сторону входа, арбалета уже видно не было.

– Вперед! – прокричал я и ломанулся через столы в проход.

На земле перед домом распластались, накрыв головы руками, человек шесть бойцов. Некоторые успели заползти за брошенное бревно. Один из бойцов, возможно, тот, что целился из арбалета, лежал лицом вниз на пороге. Затылка у него практически не было. А была вместо него каша из крови и мозгов. Чуть в стороне на спине лежал тот парень, что бледнел, когда убивали Тэга. Он прижимал руки к кровавому пятну на животе и широко открывал рот, как будто ему не хватало воздуха.

– Фликр! – крикнул я.

А может быть, и не крикнул. Может быть, этот крик раздался только в моей голове. С этого момента все происходило так быстро, что местами я не успевал осознавать.