Даже школы и университеты… те самые места, которые предназначены побуждать людей видеть по-разному на индивидуальном, культурном или социальном уровне… стали инкубаторами точности. Безусловно, в этом есть ирония: «бизнес» явно (и даже юридически) существует для себя, а не для тех людей, которые становятся его человеческим проявлением, и компании в большинстве движутся прямо к этому. И мы, до определенного уровня, это принимаем (за исключением ситуаций, где мы сталкиваемся с лицемерием; мозг очень чувствителен к аутентичности[83]). Но, безусловно, основная задача учреждений образования — быть теплицами, в которых вырастут великие вопросы: их нельзя «произвести» на конвейере. Я не могу сказать своим аспирантам или научным сотрудникам: «Сделайте, пожалуйста, это открытие до вторника!» Точно так же невозможно определить его денежную ценность (по крайней мере, в ближайшем будущем) и совершенно неверно пытаться до предела развить креативность, наращивая точность. Однако именно так и произошло с творчеством в образовании: оно превратилось в экономическую модель, основанную на соревновании. Очень похоже на морскую болезнь: противоречие ощущений, приводящее к интеллектуальным и человеческим потерям. Невероятно печально, но в 2014 году профессор Имперского колледжа Лондона покончил с собой. Его стали запугивать увольнением, если он не выбьет гранты на большие суммы. Мы не знаем, с какими еще трудностями он сталкивался в жизни, но можно сказать определенно: университеты все больше давят на преподавателей, чтобы добиться своих целей. И их задачи имеют очень скромное отношение к истинным целям образования: обучению, развитию науки и интеллектуальных способностей. Безусловно, в мире должно существовать такое место, где кто-то целенаправленно инициирует дефицит просто потому, что в ближайшей перспективе творчество бесполезно (но не в долгосрочной). Вместо этого создается ощущение, что способ дефицитного расходования зарезервирован за правительством — структурой, наименее связанной с креативностью. При этом работа по модели эффективности бизнеса (даже без финансовой инфраструктуры компании высокого класса) снизит творческие способности, развивавшиеся в университете. В результате работа сдвинется в сторону прикладного исследования, где будет меньше даже фундаментальных открытий, результаты которых можно использовать в долгосрочной перспективе. Что интересно: в соответствии с этой точкой зрения изменение парадигмы случается между университетами и компаниями, в которых все больше творческой работы, — в числе которых Google, Facebook, Apple и т. п.

(Конец демагогии)

Принимая во внимание распространенное стремление к увеличению точности, стоит задать вопрос: существует ли лучшая среда для практики этого метода за пределами сценария, где решается вопрос жизни и смерти? Биология (включая и нейробиологию) дает ответ: конкурентная среда. Соперничество отлично мотивирует, и это прекрасный способ уменьшения «жира»… избыточного, бесполезного, устаревшего. Однако, если смотреть с точки зрения эволюции, при наличии конкуренции может быть много смертей. В отношении модели бизнес-процессов соперничество означает, что в компании принята традиция прекращения полномочий: сотрудников увольняют, если за означенное время они не добиваются определенных результатов. Такой подход давлением может стимулировать усилия людей, но при этом станет самым негодным способом развития творческих способностей… и не только потому, что исследовательская деятельность не в приоритете, но еще и потому, что стресс сужает поле возможностей.

Даже на уровне мозга мы видим подтверждение развития большей точности посредством конкуренции. Вероятно, вы помните, что 20 % энергии, потребляемой телом, тратится (или должно тратиться) на эти 2 % массы тела. Так что с точки зрения используемых биологических материалов клетки мозга расходуют много энергии на выстраивание триллионов связей, равно как и на образование электрической активности посредством этих связей. В нашем контексте это просто мышление (не всегда креативное). Именно поэтому мозг старается минимизировать количество клеток и число «вспышек» каждой. Процесс выглядит так: либо у вас есть множество клеток мозга, каждая из которых «вспыхивает» раз в жизни, либо одна его клетка, которая всю жизнь, не переставая, «горит». Оказывается, мозг использует обе стратегии. Он уравновешивает количество клеток в соответствии с необходимой деятельностью, производя факторы роста, которые борются за ограниченные запасы энергии. Наиболее активные… или, точнее, наиболее активные одновременно с клетками, с которыми соединяются… выживают с повышенной вероятностью. Однако количество доступных ресурсов не настолько ограниченно, чтобы сократить избыток в нейронной сети, который требуется для творчества и адаптации.

Представьте мозжечок птицы и сравните его с электропроводкой самолета. У птиц, как и у млекопитающих, он контролирует координацию. Птицам он позволяет согласованные движения крыльев, что необходимо для победы над земным притяжением. В отличие от существ, живущих на поверхности планеты, вроде нас… если мы потеряем координацию, то упадем максимум на несколько десятков сантиметров, заработав ссадины и синяки… для птицы это может привести к катастрофе. Вы можете решить, что это очень точная система: так оно и есть. Но правда также и то, что в мозжечке птицы невероятное количество избыточных связей: теоретически возможно убрать половину из них, не причинив вреда: она все равно не упадет! Сравните это с военным самолетом самой сложной конструкции — пожалуй, одним из самых продвинутых произведений науки, созданным с высокой точностью. Но если перерезать всего пару проводов в системе управления, повредить хотя бы одно крыло или если птица залетит в один из двигателей, то сотни миллионов долларов обрушатся на землю. Такая система, как и большинство компаний (и даже основная масса систем, с которыми мы сталкиваемся в современной жизни, от спортивных команд до образования), очень точна, но совсем лишена творческого подхода и, как следствие, не умеет адаптироваться, то есть не инновационная.

Чтобы создать эффективное пространство для новаторства, необходимо посмотреть на свою биологию и по максимуму использовать собственную нейронную природу, которая уравновешивает точность и творчество. Именно поэтому конечный путь к успеху не сводится только к творчеству или только к точности. Эти два качества должны существовать в динамическом равновесии. Более того, система призвана развиваться.

Развитие — процесс увеличения размерности пространства, называемый комплексификацией, который Лоттолаб, равно как и другие, изучает уже много лет. Это происходит интуитивно: начните с простого (несколько измерений), добавьте сложности (больше измерений), а затем методом проб и ошибок улучшите (уберите измерения)… и повторите. Развитие — это процесс, воплощающий новаторство.