Тем временем в 20.30 29 декабря 1939 г. комдив Ф.К. Арженухин направил Военному совету КалВО шифротелеграмму № ш5/24: «Начальник Генштаба дал указания Военному Совету БОВО о переброске при первой летной погоде 21[-го] истрополк[а] в полном составе [на] аэродром Виндава. Что же касается 15[-го] истрополка и 39[-го] полка СБ, то отправка их временно задержана. Дозаправка 21[-го] истрополка Даугавпилс. Прошу сделать распоряжение о приеме полка для заправки»[486].

31 декабря временный начальник штаба ВВС КалВО капитан Гринштейн запросил по прямому проводу Оперативного дежурного Генштаба по ВВС капитана Анкудинова:

«Гринштейн: – Дело в следующем. Командующий войсками КВО получил такую телеграмму. Передаю текст. “На шифртелеграмму № 1796 сообщаю. Аэродром Виндава [к] приему самолетов готов. Аэродром дозарядки известен командиру бригады полковнику Федорову. Он лично облетывал их и находит в порядке. Целесообразный маршрут Орша, Голодаево, Иелгава, Виндава. Аэродром дозарядки Иелгава. [От] вашего решения зависит подготовка аэродрома дозарядки. Морозов. Мареев”. Вот все. Получив такую телеграмму, командующий просит сообщить ему, долетят ли самолеты до Иелгава и как они летят, на лыжах или на колесах. Это ему нужно для того, чтобы принять решение. Все.

Анкудинов: – С этим вопросом я незнаком. Постараюсь выяснить. По выяснении сообщу. Есть у Вас какие-нибудь еще вопросы?

Гринштейн: – Я попрошу по этим вопросам связаться с комбригом Беляковым и вызвать меня потом к проводу. Командующий ждет ответа. Все.

Анкудинов: – Хорошо».

Переговорив с заместителем начальника штаба ВВС Красной армии, Анкудинов в 17.45 вновь связался с Гринштейном и передал: «Тов. Гринштейн, я доложил Ваш вопрос комбригу [А.З.] Устинову. Он ответил, что сейчас этот вопрос находится в стадии разрешения. Занимается этим вопросом командарм Локтионов. Кроме того, добавил, что не исключена возможность отправки матчасти по железной дороге. У меня все»[487].

8 января 1940 г. началась отправка из Орши в Латвию железнодорожных эшелонов с подразделениями 21-го истребительного авиаполка. Однако в связи с тем, что за границу без соответствующего разрешения было отправлено несколько жен комначсостава, работавших в части, эшелоны 12 января были задержаны советскими пограничниками. В конце концов, эта проблема была урегулирована, женщин вернули обратно, и к 16 января 21-й истребительный авиаполк, имевший на вооружении 60 самолетов, полностью сосредоточился в пунктах новой дислокации в Лиепае и Вентспилсе[488].

Таким образом, к 20 января 1940 г. на территории Прибалтики дислоцировалось 5 авиаполков Красной армии (в Эстонии – 1 дальнебомбардировочный, 1 скоростной бомбардировочный и 1 истребительный; в Латвии – 1 истребительный; в Литве – 1 истребительный).

Создание советских военных баз в Прибалтике существенно изменило стратегическую ситуацию на северо-востоке Восточной Европы. Как верно отметил командующий КБФ флагман флота 2-го ранга В.Ф. Трибуц, «нетрудно понять, что с выходом Балтфлота в новые морские базы в соответствии с пактами о взаимопомощи с Эстонией и Латвией стратегическое положение нашей страны на Западе сильно изменилось в нашу пользу. Балтийский флот встал перед новыми колоссальными возможностями. Мы обязаны стать настоящими хозяевами Балтийского моря, накрепко оградить спокойное коммунистическое строительство в нашей стране и поэтому мы были обязаны ликвидировать белофинский плацдарм войны против нашей великой морской Советской державы»[489]. Новые возможности советского флота на море подкреплялись с воздуха развернутыми в Прибалтике ВВС. Однако до полноценной подготовки мест базирования было еще далеко. Небольшие вооруженные силы Эстонии, Латвии и Литвы не нуждались, да и не могли себе позволить иметь развитую военную инфраструктуру. Поэтому перед советским руководством встала масштабная задача организовать сооружение необходимых объектов для полноценного базирования частей Красной армии и флота. Это требовало разрешения целого ряда хозяйственно-правовых вопросов.

21 октября 1939 г. советский полпред в Эстонии сообщил о желании эстонской стороны «организовать смешанную комиссию на предмет разрешения могущих возникнуть инцидентов в связи с прибытием на эстонскую территорию советской Красной Армии и Флота. Они полагают сделать это, согласно эстонско-советскому пакту, на паритетных началах по четыре человека с каждой стороны». 22 октября Москва приняла это предложение, но высказалась за сокращение советского состава комиссии до 3 человек. 24 октября эстонская сторона согласилась с этим предложением[490]. 30 ноября смешанная советско-эстонская комиссия, в которую входило по 3 представителя с каждой стороны, начала свою работу в Таллине[491]. Тем временем 12 ноября были подписаны советско-латвийские соглашения о передвижениях советских войск и отдельных военнослужащих по территории Латвии и об использовании латвийского телеграфа, телефона и почты частями Красной армии[492]. 5 ноября Литва просила СССР урегулировать вопрос о порядке прохождения воинских эшелонов снабжения в Вильно[493]. 17 ноября советский полпред в Каунасе поставил перед НКИД СССР вопрос о необходимости «оформить различного рода соглашениями вопросы, вытекающие из пребывания наших войск в Литве»[494]. 21 ноября советская сторона предложила литовскому правительству назначить представителей для подготовки соглашений относительно пользования телефоном, телеграфом и организации регулярного движения почтовых вагонов по линии Минск – Вильно[495]. Соответствующее предложение было сделано и эстонской стороне[496]. Однако начавшиеся переговоры по этим вопросам продвигались довольно медленно[497].