– Теперь о том, что касается Регины Анненковой. Лет десять назад в одном из центральных районов нашего города существовала молодежная группировка, во главе которой стоял уголовник Данилов. Возраст членов группировки – от тринадцати до восемнадцати лет. Численность колебалась от пятнадцати до тридцати человек. Первое время даниловцы занимались мелким воровством, хулиганили в общественных местах, отнимали у школьников деньги и дорогие вещи, избивали неугодных и непокорных. Затем группировка перешла к более серьезным делам и была разгромлена после одного громкого преступления: вооруженное ограбление знаменитого коллекционера, в результате чего было похищено много ценных и редких предметов старины, а также изнасилованы и жестоко избиты дочь коллекционера и две его внучки – четырнадцати и одиннадцати лет. Младшая внучка скончалась. Сам коллекционер и его зять получили тяжелые ранения. На беду даниловцев, старшая внучка коллекционера в одном из нападавших узнала брата своей одноклассницы.

– И к чему это ты все мне рассказываешь? – воспользовавшись паузой в достаточно нудном докладе Карташова, спросила Лариса.

– Имей терпение, – ответил Олег. – Группировка, как я уже сказал, была разгромлена. Каждый даниловец получил по заслугам, но двоим членам группы удалось избежать наказания, а именно: Анненковой Регине, по причине ее малолетства, и некоему Алексею Ромаеву, юноше восемнадцати лет. Избежать наказания ему удалось только потому, что он не принимал активного участия в преступлениях, а всего лишь там присутствовал. Его отец в то время занимал высокий пост, поэтому под нажимом сверху участие Ромаева в ограблении было замято, а самого Алексея отец быстренько сплавил в армию. К чести Ромаева, ни в каких других преступлениях он больше замечен не был. Видимо, встал все-таки на путь истинный.

– Более того, сейчас он адвокат, – поведала Лариса.

– Неисповедимы пути господни, – спокойно отреагировал Карташов.

– Но если участие Ромаева в преступлении было замято, то каким образом ты о нем узнал?

– Я разговаривал с человеком, который вел это дело, – ответил Олег.

«Так вот что связывает Алексея и Регину!» – подумала Лариса. Дела давно минувших лет, и дела весьма щекотливые, криминальные…

– А что показало вскрытие тела Насти Карякиной?

– То, что и должно показать: острое отравление наркосодержащим веществом, – ответил Карташов.

– И это все? – возмутилась Лариса. – В таком случае либо экспертиза вообще не проводилась, либо проводилась кое-как.

– Почему ты так думаешь? – заинтересовался Олег.

– Потому что Настя Карякина была беременна, а об этом не сказано ни слова!

– Ты-то откуда знаешь?

– Мне сказал жених Насти.

– Но это особого значения не имеет, – скептически скривился Карташов.

– А я думаю, что имеет, – возразила Котова.

– Почему?

– Потому что тогда начисто отметается версия о самоубийстве. Нормальная женщина не может пойти на это, будучи беременной. Действует инстинкт сохранения потомства – против природы не попрешь.

Карташов снова скептически посмотрел на Ларису, но возражать ничего не стал.

* * *

Павлов сидел и терпеливо ждал. Он был уверен в том, что получит то, что хочет. По-иному быть просто не может. И в назначенное время раздался телефонный звонок.

– Алло, это ты? – сразу спросил Виталий Евгеньевич.

– Да, – хмуро ответили в трубку.

– Ну, и что скажешь?

– Сейчас я приеду и привезу все, что ты велел.

– О'кей, – коротко ответил Павлов и повесил трубку.

Он успел слегка выпить до ее приезда. Когда она вошла, он взглянул на нее насмешливым, полным презрения взглядом. С выражением явного превосходства он принял из ее рук нужные ему документы. Однако там не было главного – того, без чего он не мог достигнуть своих целей полностью.

– И что это такое? – угрожающим тоном спросил он.

– Документы.

– А где то, о чем я просил в первую очередь?

– Чтобы достать и эти, мне пришлось черт-те что совершить.

– Что же, интересно знать?

– С Лешкой пришлось побыть немножко, – огрызнулась она.

– С Лешкой? – тяжелым тоном спросил Павлов. – Это ничего… Это полезно… Тебе же это ничего не стоит.

Он поднял глаза и посмотрел на нее. Она молчала и едва сдерживалась, чтобы не разразиться матерной тирадой.

– Хорошо. – Павлов снова пролистал документы, которые лежали на столе. – На первый раз это очень хорошо. Но меня интересуют те самые документы – ты поняла, те самые!

Он сделал акцент на последних словах, и она нахмурилась еще больше.

– Какого черта? – наконец отозвалась она. – Давай пленку!

– Ты что, дурочка, что ли? – усмехнулся Павлов. – Я тебе обещал это только в случае выполнения тобой всех обязательств.

– Сколько тебе нужно денег, сволочь, чтобы ты отстал от меня?

– Я уже говорил – десять тысяч баксов.

Она думала где-то около минуты, молча куря сигарету. Потом, затушив ее в пепельнице, сквозь зубы процедила:

– Будут тебе деньги. Только если пленку не отдашь, то я тебя грохну. Вернее, не я, а другие люди.

– Ишь ты как заговорила! – изумился Павлов.

– Пеняй на себя, Виталик! – Она погрозила ему пальцем и направилась к выходу.

– Да я тебя сам грохну! – бросил ей вслед Павлов. – И никто не узнает!

Она остановилась около самой двери, повернулась и медленно подошла обратно к Павлову, который, слегка раскрасневшись от возмущения – какая-то шлюшка будет ему грозить! – сидел за столом.

– Послушай, Виталик, за что ты так ненавидишь Карякина? – почти ласково спросила она.

– Кто тебе сказал?

– Я это вижу.

– Он мне мешает, – ответил Павлов.

– А если я тебе не принесу эти документы, что ты будешь делать?

– Я уже сказал – пленка попадет к Карякину.

– Я этого не боюсь.

– Врешь!

– А если не вру? – Она заставила себя улыбнуться и присела на стол, обнажив свою длинную ногу в очень сексуальных колготках. – Если мне все равно?

– Я найду способ заставить его свернуть свое дело, – с дьявольской улыбкой сказал Павлов, не спуская глаз с длинной ноги.

Спустя несколько секунд улыбка, однако, сползла с его лица, и он, нахмурившись, вернулся к своему излюбленному тону, подчеркивавшему, как ему казалось, его превосходство над остальными людьми:

– Твое дело – принести мне документы. Мне все равно, перед кем тебе придется раздвигать ноги. Я не верю в то, что тебе безразлично содержимое пленки. А с Карякиным я сумею разобраться без тебя. Это не твой вопрос.