Как все это сделать? Ну, насчет обезглавливания проблем вообще нет, обнаруженный в пристройке топор мне в помощь. Да и то нет никакого смысла ВСЕХ обрабатывать, хватит и тела более важных персон почтить особым вниманием. А уж потом фотографии сделать. Общий план и частные, чтобы видно было получше каждый из объектов.

Есть и второе дело, куда более важное. И до его разрешения лучше не отвлекаться на нужные. Полезные, но все же не первостепенной важности элементы кровавого декора. Архив чекиста Руциса - вот то, ради чего все и затевалось. Он. Мне. Необходим! Поэтому...

Единственный помимо меня оставшийся в живых в этом доме за прошедшее время имел возможность как следует погонять мысли внутри головы, оценить сложившуюся ситуацию и прийти к явно неутешительным выводам. Значит, пора освободить чекиста от кляпа. Менять же положение смысла не вижу - он и так сидит во вполне удобном кресле. Ну а что оно малость кровью замарано. В том числе и его собственной, так это мелочи бытия.

- Предатель!

И это первое же слово, которое он изрек. Эмоционально и совершенно не соответствует действительности. Придется прояснять. И не потому, что есть желание поговорить - хотя и оно имеется. Не без того - а из необходимости. Руцис должен понять, что у меня нет никаких преград, которые я бы ни переступил ради достижения желаемой цели. Клеймо же предателя, на меня с ходу повешенное. Однозначно вводит в заблуждение, не давая верно оценить истинное положение дел.

- Ошибаешься. Руцис. Предают свои, а не чужие.

- Говори-говори... Кто и чем тебя купил? Таким, чтобы у тебя, Алексей, глаза разгорелись?

- Я и говорю. Только не Алексей, а Александр, и не Фомин, а фон Хемлок. Фомин был лишь удобной маской, только и всего. Той самой, чтобы подобраться к Лабирскому, Мелинсону младшему, к тебе... Потом и старший Мелинсон свое получит, и другие. Так что нет тут предателя, чекист, есть лишь настоящий враг, а не эти ваши... грызущиеся как пауки в банке 'банды товарищей'. Кстати, приятно смотреть, как вы начинаете жрать друг друга. Прямо как французики еще тогда, до Бонапарта. Вот только никакого 'великого корсиканца' среди всей вашей революционной швали я не вижу. Впрочем, - делаю небольшую, в пару секунд, паузу. - Я немного не о том. Мне нужен твой архив. Да-да, тот самый, где, помимо прочего, грешки многих сотрудников ВЧК-ОГПУ. И ты мне его выдашь.

- Нет!

- Да... Время на подумать - пока я готовлю композицию из отрубленных голов. И вот еще что... Если думаться будет плохо, неправильно, то я по ходу работы найду для тебя пару-тройку веских доводов. Так что сиди и думай. Можешь даже вслух, меня это может слегка развлечь. Да и поговорить, пусть и с врагом, но умным - большая роскошь за последние годы. Вы же, краснопузенькие, любите почти на все посты форменных идиотов ставить...

Неспешная беседа под отрубание голов - тот еще сюрреализм. Босх, наверное, был бы не против запечатлеть подобную картину. Если бы жив был. Увы, но маэстро подобная картина теперь не пригодится. Хотя есть и еще живые последователи. Если захотят - пусть потом по фотографиям творят. Все может быть в нашем малость безумном, но все же забавном мире.

Главное кровищей не уляпаться. Ну да ничего, я уж постараюсь. Зато на чекиста подобные действия влияют в нужную сторону. Сразу понимает, что никаких шуток. Все по серьезному. Я, меж тем, продолжаю делиться с ним мыслями и идеями:

- Думаю, что тебе сейчас ясно, Руцис, что я вовсе не тот, за кого ты меня принимал. До этого была маска, которую пришлось нацепить и носить, не снимая. Хорошая, кстати, маска получилась, перспективная. Уверен, она еще долго прослужит. И мне, и тем, в чьих интересах я действую.

- РОВС!

- Умный чекист, - одновременно со словами опускаю топор на уже вторую голову. Неприятный звук рассекаемой плоти и кости заставляет поморщиться. Не люблю я все это, противно заниматься работой мясника. Но надо. - После сегодняшней бойни и с учетом отправленного Менжинскому доклада от твоего имени и за твоей подписью... У-у, какой круговорот событий начнется. Искренне рассчитываю, что вы, клевреты Джугашвили по кличке Сталин со товарищи, и сторонники Троцкого вцепитесь друг другу в глотки. И чем сильнее, тем лучше. Повод есть, а Менжинский очень не любит, когда убивают его людей. Да и глава Иностранного отдела, Артузов, тоже не христосик с манией всепрощения и смирения. У этих двоих хватит силы воли и влияния продавить необходимость самых жестких мер. Или не так?

Все было именно так. Руцис молчал, скрежеща зубами, но по глазам было видно, что мои доводы логичны и верны. Но все время молчать он тоже не мог, потому и сказал, как ядом отплюнулся:

- Не боишься в дерьме замараться, Лешенька?.. Ай, точно, совсем даже Сашенька! А как же дворянская честь, благородство? После такого вот, - взгляд за кровавую бойню вокруг, - Благородные обычно стреляются. Может сделаешь одолжение, а?

- Приятно слышать, когда умный враг говорит глупости, товарищ Руцис, - радостно улыбаюсь в ответ. Не прекращая подготовку 'декораций. - Одно дело, если бы это говорил человек, сам не замаравшийся в крови и грязи... Хотя таких среди вас, красненьких, почти и нет, но это уже нюансы. Но ты то, ты то! Напомню лишь про одну веху твоей богатой биографии. Крым, двадцатый год, свита Розы Землячки. Вот и все, Руцис, вот и все... Другие комментарии просто лишними будут.

Побелел лицом, став похож на меловое изваяние. Или там гипсовое. Не суть. Знал, сука, что события после эвакуации из Крыма были самыми ужасающими, самыми кровавыми. В сравнении с ними меркли даже ужасы самого начала разгула ЧК, в восемнадцатом году. Тогда ведь все понимали, что гражданская лишь разгорается, а победа - явление такое, которое любит метаться от одной стороны к другой. А Крым двадцатого и двадцать первого годов... О, это был полный разгул победивших, причем с полным отсутствием совести, чести, принципов... даже их зачатков. Мужчины, женщины, дети, старики - им годились все цели. Иногда убийства обставлялись минимумом процедур, иногда даже их не считали нужным использовать. Грабежи, при которых у людей отнималось ВСЕ! Да, именно все, даже задрипанной гимнастеркой и полуразвалившимися сапогами не брезговали.

Палачи действовали с размахом. Судили не отдельных даже людей, а группы по сто-двести человек. Быстро, в течении одного дня. Фикция, не суд! Зачастую просто зачитывались 'расстрельные списки', где поводом для обвинения была принадлежность к 'враждебному классу'. Солдат, офицер, чиновник, представитель духовенства, причем неважно в настоящем или в прошлом? Расстрелять. Не донес на известного тебе офицера, чиновника и так далее? Тут выбор - расстрел или в лагерь. Хотя чаще всего все равно расстрел. Оно и быстрее, и надежнее. Ведь нечего плодить контрреволюцию в любых видах!

И во всех газетах статьи, передовицы с воспеванием и оправданием террора тотального, всеобъемлющего. Ну, вроде вот этого: 'Беспощадным мечом красного террора мы пройдёмся по всему Крыму и очистим его от всех палачей, эксплуататоров и мучителей рабочего класса. Но мы будем умнее и не повторим ошибок прошлого! Мы были слишком великодушны после октябрьского переворота. Мы, наученные горьким опытом, сейчас не станем великодушничать. В освобождённом Крыму ещё слишком много осталось белогвардейцев ... Мы отнимем у них возможность мешать нам строить новую жизнь. Красный террор достигнет цели, потому что он направлен против класса, который обречён на смерть самой судьбой, он ускоряет его гибель, он приближает час его смерти! Мы переходим в наступление!'