к счастью, не попал – у него в этот день, как видно, больше обычного тряслись руки.

«Красная Собака» вообще переживал трудные времена.

Каждая самая незначительная победа немцев возвращала ему надежду, а победа русских снова ввергала в бездну отчаянья.

Как свидетельствовал в 1946-м на процессе «Великого национального предательства» генерал Пантази, в те тяжелые дни Антонеску сказал ему: «Германия погибла, нам нужно искать выход». [Бухарест, Арх. мин. внутренних дел, дело № 40010, том 31.]

Ничего нового в этих его словах не было. Как мы знаем, Антонеску уже давно искал «выход». Он давно уже вел переговоры о сепаратном мире – одновременно со Сталиным и с западными державами, втайне, естественно, от каждой из заинтересованных сторон.

Он давно уже искал возможность как-нибудь дистанцироваться от Гитлера и от всех совершенных им преступлений.

Именно с этой целью он дал приказ сжечь все документы, все фотографии, уничтожить все кинофильмы, запечатлевшие картины убийств. А еще он приказал спрятать…

Вернее, не спрятать, а только попытаться спрятать все жидовские захоронения – ведь именно эти расстрелянные жиды теперь угрожали его безопасности.

Но всего этого было, конечно, недостаточно, недостаточно…

Его алиби должно было быть неоспоримым, непробиваемым, железным!

И в этом ему должны были помочь…

Нет, вы не поверите!

В этом ему должны были помочь сами жиды.

Конечно, не те, не расстрелянные, а живые, засевшие в Нью-Йорке и в Москве.

«Красная Собака» был абсолютно уверен в том, что «жиды правят миром». Он был уверен в том, что американские жиды-миллионеры могут повлиять на правительство США, а московские жиды из Политбюро – на Сталина.

Нужно было только найти верный «подход» к этим жидам и убедить их в том, что он, Антонеску, в отличие от этого ненормального фюрера, не только не убивал их сородичей, не расстреливал, не сжигал и не закапывал в разных ямах, оврагах и противотанковых рвах, а совсем наоборот – спасал от нацистских зверей.

Абсурд, конечно! Но выхода не было, и он решил попытаться.

В первую очередь следовало показать всему миру «живых жидов», которые к счастью, сохранились еще у него в Бухаресте.

Смотрите все!

Жиды, попавшие под власть Гитлера, давно уже гниют черт-те где, а здесь, у нас в столице Румынского государства, они живут и живут припеваючи. Никто их здесь не преследует, и есть у них свои школы, больницы, молитвенные дома и даже свой главный раввин… как его там?.. Шафран.

«Живых жидов» Бухареста выставили на обозрение послам Швейцарии, Швеции, Португалии, Турции, Испании, Южной Америки…

Всю войну эти уважаемые дипломаты прохлаждались в Бухаресте и были прекрасно осведомлены о «героических подвигах» Антонеску, особенно потому, что эти «подвиги» широко освещались в прессе.

И все же акция с «живыми жидами Бухареста» прошла успешно – послы «впечатлились» и ознакомили с этим «феноменом» свои правительства.

Но Антонеску считал, что и этого недостаточно, и обратился за помощью к своему школьному товарищу Вилли Фильдерману – председателю еврейских общин Румынии.

Доктор Фильдерман в эти дни был уже смещен, депортирован из Бухареста в Могилев и фактически лишен всех своих регалий и полномочий.

Но тем не менее он с готовностью согласился помочь.

Эта «помощь», оказанная убийце, заставила многих отвернуться от Фильдермана и повлияла на всю его дальнейшую жизнь.

Но в чем она собственно заключалась?

Чем мог помочь депортированный еврей всесильному кондукаторулу?

Крючкотвор Фильдерман подготовил весьма хитроумное обращение ко «всему прогрессивному человечеству». И заметьте, не от своего имени, а от имени «всего еврейского народа».

Еврейский народ, пишет Фильдерман, несмотря на все перенесенные им страдания, солидарен с правительством Румынии, которое было втянуто в войну против своей воли. Еврейский народ, пишет Фильдерман, готов всеми средствами, и сегодня, и в будущем, бороться за то, чтобы после окончания войны Великое Румынское государство оставалось сильным и независимым.

Румынские евреи, пишет Фильдерман, готовы направить своего полномочного представителя, пишет Фильдерман, имея в виду, видимо, самого себя, на любой международный форум с тем, чтобы этот человек мог достойно представлять интересы Румынского государства.

Много нового и интересного сообщает доктор Фильдерман в своем обращении ко всему «прогрессивному человечеству». И лишь об одном умалчивает.

Он умалчивает о преступлениях.

Он умалчивает о преступлениях, совершенных Румынским государством против еврейского народа. Он умалчивает о том, что прямым виновником этих преступлений был его школьный товарищ – Ионика Антонеску.

Обращение Фильдермана было разослано по всем возможным адресам.

Антонеску мог быть доволен – обращение лидера еврейских общин от имени всего «еврейского народа» ко всему «прогрессивному человечеству» должно было произвести впечатление.

И все же… И все же…

Хотя Вилли Фильдерман в своем обращении не вспомнил ни о Транснистрии, ни об Одессе, сам-то он, Антонеску, хорошо обо всем этом помнил.

Помнил об отданных им тогда, в 1941-м, приказах – ордонансах №№ 561, 562 и 563 – «Повесить», «Сжечь» и «Взорвать». Помнил о рапортах, свидетельствующих о точном – «AD LITTERAM» — исполнении этих приказов. Да и цифры уничтоженных он тоже помнил – у «Красной Собаки» к счастью, или к несчастью для него, была хорошая память.

Одесса, впрочем, его не особенно волновала.

Все виселицы, украшавшие город в октябре 1941-го, были давно разобраны, а повешенные на них евреи, вместе с теми, кого повесили на ветвях акаций и на балконных решетках, были сняты и закопаны где-то на Дальнике. А в самом городе массовых захоронений не было, так что и «прятать» нечего было.

Оставалась Транснистрия…

Богдановская Яма, известковые печи Градовки и эти, с позволения сказать, гетто, в Доманевке и Ахмечетке.

И трудно представить себе, как можно было все это «спрятать».

К счастью, в северной части Транснистрии, к северу и востоку от Могилева, жиды содержались не в лагерях смерти, типа Доманевки и Ахмечетки, а в гетто, организованных на базе еврейских сел. В этих гетто все еще оставались в живых около 60 тысяч евреев, местных и согнанных из Бессарабии и Буковины.

И этих «живых жидов» тоже можно было «предъявить».

Проблема состояла лишь в том, что выглядели они не лучшим образом. Правда, их не расстреливали, как евреев Одессы, на Дальнике и в Богдановской Яме, и не превращали в живых скелетов, как в Доманевке и Акмечетке, но и они были лишены самого необходимого, но и они умирали от голода и болезней…

Антонеску, конечно, понимал, что жидов, оставшихся в живых в гетто Транснистрии, никак нельзя сравнить с «живыми жидами Бухареста», и прежде, чем «предъявить» миру, их следует каким-то образом привести в «человеческий вид» – подкормить, приодеть…

Так, в январе 1943 года с