полон детей, а Калган не мог рисковать жизнями птенцов. Своих–то он не имел. Тут пули градом полетят. Статус бандита не позволял сирот плодить, но чужих из огня он вытаскивал. В те далекие времена, когда он, будучи морским пехотинцем, с высоко поднятой головой ходил. Бросили их тогда на подмогу. Детский дом под Североморском вспыхнул. Так у него самого душа горела. Руки себе обжег. Ведро воды на грудь, и в огонь. Много воды с тех пор утекло. И голову он понурил, и исподлобья на мир смотрел. Повыкручивала ему руки житуха, оскалился, озверел, в матерого волчару превратился.

И все же автобус остановили. Калган залег за сиденье в последнем ряду и затих.

Трое их было. Двое у машины стояло с автоматами, а один по ступенькам поднялся, глянул в салон автобуса и кивнул шоферу: — Езжай.

Пронесло. Еще один кирпич упал, и голова уцелела. А сколько их еще упадет, если гулять по развалинам? Это не ему, это Ляльке повезло. Молиться за него обещала.

Денег он у нее не взял. Силком впихивала, а он не взял. Она ему больше дала, сердце и душу свою, чего же деньгами чувства марать. Да и не привык авторитет Калган за бабий счет жить. Он все свои кровные на телок тратил. Легкие деньги всегда легко уходят. А когда приспичило, то в кармане, кроме дырки, ничего не нашлось. Вот он и позарился на воровской общак. Вся жизнь вверх тормашками прошла. Лежал он теперь между сиденьями, а вспомнить нечего. Один туман позади. Теплилась в душе слабая надежда начать все сызнова после полувековой болтанки между небом и землей, а не получится, и подыхать не страшно. Жаль, что жизни так и не увидел, все в замочную скважину подглядывал.

В Набережных Челнах Саня отвел Романа к своему приятелю. Старые кореша. Купили водки и пошли. По дороге Саня и выложил свои мыслишки.

— Как тебя там Лялька кликала? Ромашкой? Смешно. Так вот что я тебя скажу, Ромашка. На трассе тебе передвигаться не резон. Сто постов проскочишь, а на сто первом возьмут. С шумом, но возьмут. Ты приготовься к худшему. Не одну неделю тебе до столицы добираться. Петлять придется. Поезд тоже не выход. Углубишься в Татарстан, там проще будет. Я тебя с корешом сведу, он мужик бывалый, головастый, знает, что делать. А главное, он на барже по Куйбышевскому морю болтается. Ходят они в Казань, мазут толкают. Уловил?

Калган уловил, и Степан уловил. Выложили ему начистоту все. Под водочку с закусочкой мужики думу думали.

— Сделать — сделаем, — сказал Степан, — вот только капитан у нас дерьмовый. Случайный человек на флоте. За двугривенный продаст. Денег добыть надо.

— С этим проблем не будет, — уверенно заявил Калган.

— Ну это твои заморочки, Роман, — обрезал Саня. — Мы в твою кухню не лезем. Главное, в трюм попасть и тихо до Казани дойти. Там и затеряешься.

— Как я понял, вы ребята флотские? — спросил Калган. — Своих сразу видать. Мне тоже приходилось по «склянкам» жить. Срочную в морской пехоте прошел, потом училище и на Северный флот лейтенантом вернулся. Дюжину лет морю отдал.

За то и выпили. Саня утром уехал, а Калган вышел на охоту. Хищник, он и есть хищник. Тут уж ничего не попишешь.

Жизнь в Набережных Челнах проходила спокойнее и размереннее, да и милиция выглядела какой–то сонной и вялой.

Пару часов Калган крутился возле сберкассы. Старался не светиться, но не прятался. Человек солидный, представительный, а Степан ему еще китель выдал да фуражку с «крабом». Так что подозрений он среди людей не вызывал.

Наконец и рыбка клюнула.

Парень снял с книжки крупную сумму денег.

По виду Калган сразу понял, что с этим проблем не будет. Он последовал за ним. Молодой, крепкий, самоуверенный, даже такси не взял. Правда, идти пришлось недалеко. Три квартала, и парень нырнул в подъезд. Калган за ним. Тот только успел нажать кнопку лифта, как тут же получил удар по голове. Калган постарался — расчет на вес и комплекцию жертвы. Он поймал его при падении. Когда дверцы лифта открылись, бедолагу втащил в кабину и доставил на последний этаж. Калган снял с него галстук, стянул руки за спиной, обчистил карманы и не торопясь ушел.

Добыча составила десять тысяч рублей. Не бог весть какие деньги, но Калган решил, что на первое время и этого хватит. А лох будет умнее в следующий раз. Десять кусков и шишка на затылке — невелико горе.

К вечеру вернулся Степан, принес водку. Вид у него был довольный, будто в лотерею выиграл.

— Идейка у меня мелькнула тут, Роман. С тобой советоваться не стал. Ты сам все с лету понимаешь. Помнится, вчера по пьянке ты говорил, будто мотористом служил какое–то время. Вот меня и осенило. Справишься с самоходкой?

— Проще пареной репы.

— Я так и подумал. Не крейсер, чай! Прихожу я к нашему командиру и толкаю ему такую мысль. Мол, прости, Максимыч, в запое я. Выйти на воду не могу. Ну тот на меня тут же полкана спустил: «Ты, сукин сын, что лопочешь? Завтра с якоря сниматься, баржа загружена под завязку. Где я тебе за сутки моториста найду?…» Галдел он долго, а я слушал, а потом и говорю: «Есть у меня моторист. Чтобы в порту шухер не поднимать, возьмешь его на борт по моим документам. Начальство и не узнает. А за рейс мои бабки возьмешь. Он мой друг и для меня на халяву поработает». Ну Максимыч ручонками помахал еще пяток минут и согласился. Так что и платить не придется.

— Ну ты и голова, Степа! Смекалистый мужик.

— А как же. Мы, флотские, должны держаться друг друга. Не так много нас по земле шастает.

Максимыч принял нового моториста на борт с постной мордой. Тучный старик с отвислыми щеками давно уже забыл, что такое улыбка. У него только моржовые усы подергивались, когда он представлял новичка команде в кубрике.

Ребята отдыхали и пели песни. Новичка встретили «никак». Что он есть, что нет, — чужаков нигде не любят.

Калган присел на табурет и попросил гитару у главного запевалы. Тот нехотя уступил.

С первого аккорда стало ясно, что парень умеет держать инструмент в руках. Хорошо пел, за душу брало. Без надрыва и по струнам не бид. Играл перебором, и песни звучали хоть и блатные, но глубокие и понятные. На четвертой песне новичок стал своим в доску, да и о флоте знал не понаслышке. Пару баек рассказал, так все за