Милли выглянула в окно. По ту сторону железных решеток виднелся керамический завод, рядом с которым лежали тонны красно-коричневых кирпичей, словно кто-то начал и забыл закончить строительство стены, а из огромных дымоходов поднимались вверх густые бело-голубые облака дыма. Пейзаж быстро менялся, и вот они уже проезжали мимо бескрайних полей и участков выжженной земли; мимо заброшенных храмов, казавшихся такими крошечными, словно кукольные домики; накренившегося пугала, стоявшего, словно подбоченившись, с прикрепленными флажками, развевающимися на горячем ветру… в мире было столько всего неизвестного, что у Милли захватило от страха дух.

– А где мы сейчас? – спросила одна из девушек, когда поезд остановился на одной из крупных станций.

Милли выглянула в окно и начала смотреть по сторонам.

– Мы на станции Биласпур, – сказала ей Милли.

– Но как ты узнала?

– Название станции написано на той желтой табличке.

– Ты умеешь читать? – удивленно спросила девушка.

Милли отвернулась и ничего не ответила.

Но девушка на этом не успокоилась:

– Почему ты едешь с нами, чтобы найти работу горничной, если умеешь читать?

Через несколько минут уже другая девушка узнала эту поразительную новость. Милли не стала говорить им, что надписи были не только на хинди, но еще и на английском.

Ночью, свернувшись калачиком на полу между двумя девушками, Милли сладко уснула. Ее убаюкивал размеренный скрип колес: «жик-жик-жик» – который доносился из-под пола. Колеса были прямо под ней! В полудреме она подумала, что они говорили ей что-то, неустанно повторяли какую-то мантру, словно поймали знакомый ей ритм, выудили его у нее из головы и присвоили себе. Пока она окончательно не заснула, ей казалось, что колеса отбивают начало строчек известных песен. Вероятно, в сон ее погрузило размеренное покачивание состава. Всякий раз, когда поезд останавливался на станциях, даже ненадолго, она просыпалась.

Между попутчиками возникло необъяснимое чувство единения. Женщина-бихари поделилась последними литти[115] с незнакомцами; пожилая женщина-вайшнава неожиданно стала воспевать Кришну; женщина средних лет, ехавшая к сыну в Мумбаи, болтала без устали, рассказывая обо всем и ни о чем: о большом храме в Пури, по форме напоминавшем колесницу, о давке на Гангасагар Мела[116] во время Санкранти[117], о ее маленьком внуке, который только начинал говорить и забавно произносил слова, о чудесах в каком-то храме в Гае, о своих знакомых, которые отравились контрафактным пальмовым маслом в продовольственном магазине в Руркеле… Казалось, что каким-то магическим образом весь мир уместился в их маленький вагон, поэтому, когда они вышли в Курле на станции Локманиа Тилак Терминус, Милли могла точно сказать, что за чувство испытывала. Она тонула.

Вачани жили в Нижнем Пареле, на первом этаже многоэтажного дома на улице Ганпатрао Кадам Марг. Милли, которая до этого никогда не видела больших многоэтажных домов ни в Джамшедпуре, ни где-либо еще, почувствовала благоговение и страх. У здания было имя: «Сух Нивас». В нем был похожий на клетку механизм, который возил людей вверх и вниз. Позже Милли узнала, что эта машина называлась «лифт» и заменяла собой обычные лестницы.

Их квартира была построена совсем не так, как та, в которой Милли работала в Джамшедпуре. В этом доме было две спальни, к каждой из них примыкала своя ванная, а большая комната была разделена на две части – одна использовалась как гостиная, а другая – та, что ближе к кухне, – как столовая. Кухня была узкой, стандартного размера. По ночам она была спальней Милли. Для еды ей выдали две одинаковые меламиновые тарелки с зеленой окантовкой и зелеными кругами по всей поверхности, которая когда-то была белой, но от времени и куркумы пожелтела. Для воды у нее были пластиковый стаканчик и старая кружка со сколом для чая. Как и в Джамшедпуре, Милли нужно было хранить свою посуду отдельно, однако ей разрешали ставить тарелки после мытья в конец висящей металлической подставки над мойкой, но обязательно оставляя зазор в три – шесть отсеков между ними и тарелками хозяев.

Ее туалет и ванная находились на цокольном этаже, где не было квартир и который использовался жителями дома как парковка. Охранники сидели за стойкой с колоннами чуть дальше от холла, в котором висели почтовые ящики и был выход к лестнице и лифту. Ванная и туалетные кабинки располагались в дальнем углу парковки, вдали от входа и поста охраны. Милли очень быстро научилась – на второй или на третий день – избегать пристальных взглядов охран ников, когда она шла пользоваться общественной уборной, предназначенной для слуг, водителей и телохранителей, которые работали в этом здании. Необходимость спускаться вниз, чтобы воспользоваться туалетом, вызывала у нее смешанные чувства. С одной стороны, было постоянное волнение, что ее увидит кто-то из охранников, а с другой стороны, она испытывала неописуемый восторг, катаясь на лифте вверх и вниз, даже несмотря на то, что проезжала всего два лестничных пролета.

Джаянт и Хемали Вачани показались Милли уже довольно пожилыми. Позже она узнала, что у них были две взрослые дочери и много маленьких внуков. Милли не смогла определить, сколько точно им лет. Ее представление о возрасте людей было примерно следующим: очень молодые, молодые, среднего возраста – не молодые и не старые – и пожилые.

В течение нескольких дней Милли объяснили, в чем будут состоять ее обязанности. Оказалось, что, помимо уборки, стирки и глажки, в ее обязанности входило еще и приготовление еды. Хемали Вачани собирался научить ее готовить традиционные блюда синдхов – саи бхаджи[118], элаичи гошт[119], сата бхаджун[120], тури чанадал[121].

Хоть зарплата Милли в Мумбаи и была почти в пять раз больше той, что она получала в Джамшедпуре, позже она поняла, что ей платили только зарплату горничной, а она должна была получать в два раза больше, так как выполняла еще и работу повара. Услуги повара стоили дороже, поэтому, если бы ей платили двойное жалованье, то они бы все равно экономили. Она сама не смогла бы поднять вопрос о двойном жалованье, поэтому решила позвонить Сабине, чтобы проконсультироваться с ней по этому вопросу.

– Они предоставляют тебе ночлег и кормят, поэтому ты экономишь деньги на аренде жилья и покупке еды, – сказала Сабина. – Хватит жаловаться. Откуда у тебя вообще взялись такие мысли? Ты здесь всего три или четыре месяца, а уже стала такой жадной до денег?