— Какая головоломка! — проворчал приемщик. — Ладно, я уменьшаю налог на одну одиннадцатую часть.

— А обман? — возмущенно завопил землевладелец. — А расходы? Я был вынужден пригласить писаря из Мемфиса за свой счет.

— Чума на твою геометрию! — закричал приемщик, который понял, что придется заново все рассчитывать. — Одна десятая часть! Это мое последнее слово. Ты соглашаешься?

— Очень хорошо. Если это твое последнее слово, я поставлю в известность о ваших махинациях всех землевладельцев нома.

Жестокая месть! С этим надо было что-то делать.

— Чего ты хочешь? — спросил приемщик хрипло.

— Восьмая часть.

— Не может быть и речи. Это уж слишком! Могу допустить еще девятую. Девятая часть вместо двенадцатой — это и так много.

Землевладелец задумался или только сделал вид, что задумался.

— Хорошо, я не хочу твоей смерти. Значит, девятая часть.

Второй писарь принялся составлять акт о снижении налога.

Слышно было, как остальные писари издевательски посмеивались в соседних комнатах.

— Хранитель духов… — произнес он задумчиво, с легкой иронией.

А затем:

— Как ты думаешь, в Фивах есть подземелья?

— У меня будут собственные покои.

Она ни слова не сказала ему о намерениях иметь от него ребенка. Отношение женщины к своему любовнику меняется, как только оказывается, что цветок удовольствия способен породить плод. Меритатон теперь смотрела на Неферхеру как бы со стороны.

Она думала о наивных планах Пасара, о которых ей рассказывала Анхесенпаатон. Он намеревался увезти ее далеко-далеко и защищать ее, если она окажется в опасности. Меритатон повторила эти слова Неферхеру. Он на какое-то время задумался.

— У меня не хватит наглости похитить царицу, — наконец сказал он.

— А если бы я не была царицей?

— Тогда я бы тебя уже похитил.

Это, без сомнения, прозвучало глупо, но эти слова согрели ее душу.

— И куда бы ты меня увез?

— Ты что, думаешь, жить можно только в Ахетатоне или в Фивах?

— А куда бы мы отправились?

— В Лашиш. В Азор. В Библос. В Угарит…

— На восток? К хеттам? И что бы мы там делали?

— Разве я не писарь? Я бы переводил тексты для торговцев. В Большом Зеленом море есть острова.

Острова. Она слышала при дворе ее отца, как один путешественник рассказывал об этих таинственных землях, где у людей были желтые волосы. Желтые, как золото…

Меритатон вздохнула. Неферхеру обнял ее. Она испугалась самой себя, своих желаний. Не сегодня вечером. Она могла зачать. Неферхеру проявил настойчивость.

— Не в этот вечер, — сказала она, ласково гладя его по щеке.

Когда Меритатон вернулась во дворец, она увидела, что Макетатон шагает туда-сюда по залу, в который выходили двери покоев царевен. Сестры замерли, глядя друг на друга. Затем, пылая гневом, Макетатон вернулась в свою комнату.

Вот гадюка! Она, наверное, что-то заподозрила.

Ваза из чистого золота была украшена ляпис-лазурью и белыми переливающимися камнями. Царский подарок. Маху, начальник охраны Ахетатона и всего царства, поставил ее на стол перед собой. Он оставался бесстрастным.

— Скромное свидетельство уважения моего господина Ая, — сказал слащавый посланник, который и доставил эту вазу.

— Уважение твоего господина делает мне честь. Но на данный момент у меня нет тех сведений, которые он просит.

Посланец посмотрел на него, прищурив глаза.

— Но ты можешь их получить.

— Не думаю, что об этом кому-либо известно, но для того, чтобы угодить твоему господину, я поинтересуюсь.

— Было бы желательно, чтобы ты узнал об этом в ближайшие недели.

— Понадобится много недель. Царский двор начинает перебираться в Фивы.

Посланец покачал головой.

— Нужно будет подождать, пока жизнь снова войдет в свое русло, — сказал Маху.

Посланец взвесил мысленно все за и против, оценил возможности Маху.

— Было бы удивительно, если бы женская страсть слишком долго оставалась неутоленной, — с ядовитой улыбкой произнес посланник.

Маху взглянул на вазу и спросил:

— Надежны ли ваши источники?

— Более чем.

Маху согласно кивнул и встал, давая понять посетителю, что беседа закончена. Тот последовал его примеру, хитро улыбаясь. Маху смотрел на него снизу вверх, так как был маленького роста, а его поза говорила о том, что он уже готов подталкивать гостя к двери.

— Да будет насыщенным твой день, — сказал посетитель, — и Хорус пусть следит за тобой своим оком.

— Здоровья и процветания, — пожелал ему Маху в ответ, открывая дверь.

Не успел еще посланец дойти до лестницы, как Маху позвал охранника, который стоял перед дверью.

— Ты и Мутемнес, следуйте за этим человеком, куда бы он ни пошел. Я должен знать обо всех его встречах. Пусть еще двое следят за ним ночью. Смотрите мне, не соблазнитесь подкупом, — посоветовал он угрожающе. — И никому ни слова, никому! Вы меня слышите? За это вы отвечаете головой. За хорошую работу будете вознаграждены. Идите, следите за ним!

Он окинул комнату взглядом, взял полотенце, чтобы вытереть пот с лица, затем завернул вазу в полотенце и спустился по лестнице в сопровождении своего обычного эскорта.

Он шел в Царский дом.

Скрип дерева по каменным плитам; грохот палет, на которые переезжающие погрузили наиболее тяжелые вещи из царского имущества: трон, кресла, столы, сундуки; прерывистое дыхание и крики старших мастеров звучали под высокими потолками Царского дома. Пыль и резкий запах пота и джута, которым были обернуты все вещи, висели в просторных комнатах. Тараканы, мыши, скорпионы и сколопендры, которым удалось ускользнуть от бдительных слуг, носились везде, заканчивая свое земное существование под старыми сандалиями интендантов. Главный дворцовый интендант, Смотритель мебели и их помощники, ответственные за транспортировку, беспокойно следили за этой суетой. Им помогала целая армия писарей. Двое из них стояли у дверей и отмечали на папирусе каждую вещицу, каждый сундук и каждый тюк, которые покидали дворец. Вооруженный пером и чернильницей, еще один писарь вносил в список номер каждого свертка. На выходе из дворца все свертки и тюки грузились на тележки, которые везли к кораблям. Все имущество должны были отправить на лодках вверх по Великой Реке до самых Фив под присмотром все тех же писарей и охраны. Все прекрасно знали, что на реке разбойничали пираты и что драгоценное царское имущество неизбежно вызвало бы у них приступ жадности. Кроме того, на каждой лодке было по пять вооруженных стражников, а на двух больших кораблях были размещены по сорок вооруженных до зубов воинов, готовых отразить возможную атаку пиратов.