Франко сильно отличался от Муссолини и Гитлера. Он был хитроумным оппортунистом и, при всей своей риторике, не отличался сомнительными «видениями» и уверенностью в собственном исключительном предназначении.

Новое положение Франко подкрепили хорошие новости: недавно сошедший со стапелей крейсер «Canarias» вышел из Эль-Ферроля, родины каудильо, проплыл вдоль португальских берегов и атаковал республиканские военные суда у Гибралтара. Ему удалось потопить эсминец «Almirante Fernandez», а остальные суда заставить искать убежища в гавани Картахены. С блокадой Гибралтарского пролива было покончено, отныне пополнения из Марокко могли переправляться в метрополию, не отвлекая авиацию от бомбовых вылетов.

4 сентября в республиканской зоне ушло в отставку правительство Хираля. Оно так и не смогло осознать истинное положение, не говоря о том, чтобы завоевать поддержку народа и повлиять на происходящее. Все политические партии признали, что добиться доверия революционных комитетов способен один человек – Ларго Кабальеро. Посещениями позиций милиции в горах Сьерра-де-Гвадаррама он заработал большую популярность. «Ларго Кабальеро, – писал другой социалист, Сугасагойтиа, – обладал в глазах масс мистическими достоинствами, а его пафос начал творить чудо трудного возрождения коллективного энтузиазма»[359].

Даже Прието, социал-демократ и выходец из среднего класса, признавал, что единственный подходящий приемник Хираля – это его главный соперник, упрямый, часто ограниченный пролетарий[360]. Прието и коммунисты старались как можно дольше сохранять либеральную личину, тогда как Ларго Кабальеро хотел коалиции с преобладанием социалистов. У него было сильно впечатление, что либералы в первом республиканском правительстве использовали его, подрывая его усилия как министра труда.

Новое правительство представили как символ союза против общего врага, объединяющего в одной администрации либералов-центристов и левых революционеров. Администрация назвала себя «правительством Победы» и стала первым правительством Западной Европы, в котором участвовали коммунисты.

Правительство Кабальеро стало также важным шагом в постепенном отъеме власти у местных комитетов: перед лицом успеха националистов (вот-вот должны были пасть Талавера и Ирун) даже анархисты не спешили ставить палки в колеса новой власти. Тем не менее республика была еще далека от государства среднего класса, которое рисовала для внешнего мира коммунистическая пропаганда. Пассионария и Хесус Эрнандес утверждали, что в Испании происходит «буржуазно-демократическая революция» и что они действуют «исключительно из желания защитить установленную 14 апреля 1931 года республику».

На самом деле испанские коммунисты отнюдь не были в восторге от того назначения Кабальеро – несмотря на то что, совсем недавно они и позиционировали его как «испанского Ленина». 8 сентября они докладывали в Москву, что «несмотря на наши усилия, мы не смогли избежать правительства Кабальеро». Кроме того, следуя распоряжениям Коминтерна, они пытались не попасть в него сами, но «все настаивали на участии коммунистов в новом правительстве, которого нельзя было избежать, не создав крайне опасной ситуации. Мы принимаем необходимые меры для организации работы наших министров»[361].

При этом Марти знал, что источником власти коммунистов не должны быть исключительно министерства: гораздо важнее было глубокое проникновение в армию и в полицию, а также методы пропаганды. «Политическое влияние компартии превзошло все ожидания… Только наша партия знает, что надо делать. Лозунги партии быстро перенимаются и перепечатываются всеми газетами… Наша партия поставляет кадры для полиции… Главная сила армии направлена на создание того, что составило гордость Народной армии, – 5-й полк милиции. 5-й полк, стяжавший заслуженную военную славу, насчитывает 20 тысяч бойцов. Все командиры в полку – коммунисты». Товарищ Чека (удачная кличка!), партиец, ответственный за армию и полицию, давал «директивы по проведению допроса подвергнутых серьезному аресту»[362].

Президент Асанья, остававшийся номинальным символом либерального парламентаризма, возражал против участия коммунистов в правительстве, но его изоляция усиливалась: побеждала воля Кабальеро. Оба министра-коммуниста заняли свои посты только после получения инструкций из Москвы. Хесус Эрнандес стал министром образования, Винсенте Урибе – сельского хозяйства; Альварес дель Вайо, поддерживаемый коммунистами (о чем Ларго Кабальеро еще не знал), получил портфель министра иностранных дел.

В правительство Кабальеро вошли также трое его союзников – левых социалистов и Прието вместе с двумя последователями – социал-демократами, один из которых, будущий премьер Хуан Негрин, стал министром финансов. Ларго Кабальеро оставил за собой пост военного министра, а Прието отдал ВВС и ВМФ. Два министра были левыми республиканцам (один из них – Хосе Хираль), один принадлежал к каталонской Esquerra, один – к баскским националистам, двое были республиканцами-центристами[363].

Кабальеро приглашал в правительственную коалицию своих старых соперников-анархистов для расширения представительства антинационалистских групп. Анархисты сделали встречное предложение (не принятое): правительство под председательством Ларго Кабальеро с пятью членами НКТ, пятью членами ВСТ, четырьмя либеральными республиканцами и без коммунистов. Такая структура была априори невозможна, что понимали и анархисты – их предложение было лишь попыткой сохранить лицо. Они молчаливо признавали необходимость центральной координации и сотрудничества в условиях полномасштабной войны. Но итоге в правительство анархисты так и не вошли.