— Во многой мудрости много печали. — Бригадир, которого отчаянно мутило, испуганно вытер рот.

— Это точно, — насмешливо усмехнулся Квейгмайер. — Тут не поспоришь. Так о чем бишь я? Ах да, красный. Он мчится по нашим венам. Поддерживает в нас огонь жизни. Красный — это тревога. Пожар. Кому только в голову взбрело, будто это — цвет остановки? Какая глупость! Согласен?

— А разве в венах кровь не голубая? По-моему, она только на воздухе краснеет. — Бригадир уже едва шевелил губами.

— Эх, бестолочь. Я же тебе не о цвете толкую. Я об идее. Концепции. Абстракции. Гипериллюзии.

— А-а.

— Красный — это концепция.

Светофор загорелся зеленым, машина покатилась вперед, а Квейгмайер даже не взглянул на дорогу.

— Осторожней! — выдохнул бригадир. — Катимся!

— Да не дергайся ты, — спокойно ответил желтозубый. — Сиди спокойненько и слушай. Лучше красного цвета не сыскать. Разве ж можно его так бездарно использовать? От нынешней символики одно расстройство. Все шиворот навыворот. Красному надо радоваться, а им людей стращают. Вон, коммунисты, к примеру, красные. Уж куда страшнее. Против красного вечно козни всякие строят. А ты глянь на небо, задери голову-то. Восход красный и закат красный. Это ж красотища! Нет, думать — это не по вашей части… Эй, ты, часом, не уснул? Я тут с тобой разговоры умные разговариваю, а ты только пыхтишь да охаешь. Мог бы начальничка-то и уважить, послушать немножечко. Нет, я, конечно, понимаю, у людей с абстрактными идеями вообще нелады. От таких идей у них мозги вскипают. Но как же душу-то развивать, если совсем не думать?

Грузовичок набирал скорость, разгоняясь на прямой дороге. Стрелка спидометра подбиралась к концу шкалы. Бригадир нащупал дверную ручку. Широко распахнутые глаза побелели.

Квейгмайер непринужденно облокотился на руль, будто это был не руль вовсе, а подоконник. Однако взгляд желтозубого оставался при этом цепким и внимательным.

— Ну, допустим, в венах кровь голубая, тут ты прав. Видишь, я даже соглашаюсь иногда. И почему красный — знак остановки, понять могу. Хоть это и неправильно. Ведь когда из тебя кровь вытекает, она же краснее некуда, и, значит, все, конец. Но главное, что я тебя выслушал. Уж такие мы, тонкие артистические натуры, — всех слушаем, со всеми соглашаемся.

Бригадиру очень хотелось, чтобы Квейгмайер заткнулся. Ему казалось, будто он спит и видит кошмарный сон, воздух постепенно сгущается, ощущение нереальности происходящего крепнет. На грузовик надвигался бампер передней машины. Бригадир осторожно глянул на хозяина. Желтозубый кротко улыбался.

— Как… это… вы… — заикаясь, пробормотал бригадир. Он вцепился в приборную панель обеими руками, потные пальцы все время соскальзывали.

— Вот что в крови важно, так это поток, ровный ритм. Как бы ты оценил мою работу по шкале между девятью с половиной и десятью?

— Что?

— Это инерция нас толкает, приятель. — Желтозубый довольно закрыл глаза и начал дышать глубоко и ровно. — Ты погляди, какая красота! И делать ничего не надо!

— О чем это вы?

Бригадир вжался в кресло. Стрелка спидометра давно перевалила за отметку сто. Грузовик лавировал между машинами, пересекал двойную сплошную линию, выезжал на встречную полосу и возвращался обратно. Визжали шины. Казалось, с бригадира снимают железную стружку.

Желтозубый замахал руками.

— Ну что вы, что вы. Нет-нет, вы очень любезны, но я не заслуживаю такого внимания. — Он смиренно склонил голову и стыдливо продолжил. — Талант всегда одинок. И тот дурак об этом знал, вот и дал мне пинка под зад. Не потерпел конкуренции.

Квейгмайер откинулся на спинку сиденья, вцепился в руль и вздохнул, всем своим видом демонстрируя, как глупо тратить такие грандиозные способности на простое управление машиной.

Бригадиру почудился запах горелой пластмассы.

Желтозубый горестно взглянул на пассажира.

— Один, один, совсем один. — Он обиженно потрогал подбородок. — И всегда я был один. Такому могучему интеллекту разве легко ровню сыскать?

* * *

Убийца стоял на углу возле здания суда. Он сунул в рот пальцы и с удовольствием потрогал гладкие ямочки и мягкие припухлости в тех местах, где когда-то были зубы. Подушечка нащупала острый обломок гнилого резца.

На другой стороне улицы стоял сын убийцы. Вот оно — живое подтверждение человеческого бессмертия. Генетическое море. Мелькнула знакомая ассоциация, убийца улыбнулся.

«Море крови внутри каждого из нас, и оно вечно проливается наружу».

Щен нервничал, но держал себя в руках, он настороженно оглядывался и разговаривал с Джой. Скажет пару слов и быстро взглянет на дорогу. Разве можно так себя вести! Убийца посмотрел на здание суда и сплюнул под ноги. Липкая струйка слюны протянулась по краю тротуара. Розовая от крови. Он удовлетворенно покивал, но тут же снова вспомнил о мальчике и сердито фыркнул.

«Парнишка он башковитый, — подумал убийца. — Выживет. Весь в отца. Но вот инстинкта хищника у него нет. Он какой-то другой, в чем-то даже — прямая моя противоположность».

Словно почувствовав его сомнения, Щен повернулся и помахал убийце рукой. Щен всегда знал, когда отец рядом. Интуиция. В такие моменты мир вокруг словно отражался в луже крови.

Убийца нырнул в поток машин. В сантиметре от него просвистел бампер, но человек оказался проворнее.

— Слушай, — тут же закричал мальчик, потянул отца за рукав и таинственно прошептал: — Помнишь того парня, с которым я был в баре? Помнишь его?

— Ясное дело. Человек, который должен был стать мной.

Убийца глянул на Джой, приподнял брови, но девушка не обратила на него никакого внимания. Тогда он разочарованно сунул пальцы в рот, темные пятна на коже окрасились свежей алой краской, по нижней губе растеклось розовое пятно.

Джой отшатнулась, потрогала шрамы на лице, нажала пальцем на каждый по очереди, как будто шифр набирала.

Убийца сконфуженно вытер губы и пробормотал извинения. Он робко улыбнулся девушке:

— У меня с зубами ужасные проблемы.

— Слушай, — тряс его Щен. — Ну послушай же, не отвлекайся! Того парня скоро привезут сюда и будут судить.

— Ага, я понял, Щен. Успокойся. Я слышу. И не только здесь. Мне повсюду мерещится твой голос. — Убийца рассмеялся и тронул сына за плечо.

— А там, на ступеньках, стоит один тип. Только не поворачивайся, не смотри на него… — Мальчишка зашипел и закрыл глаза, как будто ждал удара — Он сразу догадается, что мы за ним следим.

— Тогда как же я его увижу?

— Ладно, только осторожно. — Щен коротко глянул на здание суда. — На нем коричневая кожаная куртка, худой такой, нервный. Видишь его? В армейских штанах. Ну, видишь?