Там, внизу, собралась сотня мужчин — некоторые из них были в шляпах, остальные с непокрытыми головами. Они стояли вокруг пустого огороженного круга в центре зала и яростно кричали друг на друга. Мало того, они еще и отчаянно жестикулировали. На мой непосвященный взгляд, вся эта куча возбужденных мужчин наперебой делала заказы бармену, который почему-то оставался невидимым и неслышимым. Мне даже захотелось протереть глаза в надежде, что я все-таки разгляжу в центре круга импозантного человека в белой форменной тужурке с коктейльным шейкером в руках.

Загадочные безумцы вопили, оттирали друг друга от перил, размахивали руками, делая при этом непонятные жесты. Результатом являлся несмолкаемый шум мужских голосов, в котором невозможно было разобрать, кто желает мартини, а кому угодно виски с содовой.

Внезапно меня осенило: точно такое же волнение, те же самые жесты и быстрые взгляды на стрелки часов я наблюдал субботним вечером в некоторых сельских пабах, когда до закрытия оставались считанные минуты.

Крепко взяв своего друга за плечо, я прокричал в его ухо:

— Здесь что, революция? Или они просто требуют администратора?

— Нет! — проревел друг в ответ — Они покупают хлопок!

— Каким образом? — изумился я, но мой знакомый то ли не смог, то не захотел растолковывать.

Зато я выяснил, что это место называлось «Кругом хлопковых фьючерсов». Вы не поверите, но хлопка, который вызывал такой ажиотаж (или, по крайней мере, большей его части), еще не существовало на свете. Он пока не вырос! Эти люди покупали хлопок за год вперед. Здесь тоже все ориентировались на Нью-Йорк: заокеанский гигант ежеминутно присылал срочные депеши — то обнадеживающие, то обескураживающие, и люди вокруг сходили с ума. Единственным человеком, сохранявшим невозмутимое спокойствие в этом бедламе, был невысокий рыжеволосый паренек, который периодически писал цены на большой черной доске. Мне показалось, что в своем математическом помутнении доска эта выражала представление главного спорщика о приятном субботнем вечере.

Неподалеку располагался еще один круг, тоже огороженный, но размером поменьше. И, судя по всему, вихрь безумия его не затронул. Мне он живо напомнил площадку Гайд-парка в обеденное время. Там стояли всего два человека — облокотившись на поручни, они перекидывались ленивыми фразами.

— Египетский хлопок! — прокричал мой друг. — Там сейчас затишье!

В стороне был еще один круг — совсем уж маленький и абсолютно необитаемый.

— Имперский хлопок! — пояснил мой приятель. — Там, похоже, все уже продано!

Как я понял, в настоящий момент страсти кипели вокруг американского хлопка. Время от времени в зале появлялись мальчики-посыльные от Телеграфной компании. Они входили в своих красных форменных фуражках, беспечно посасывая ириски и словно не догадываясь, какой переполох они — рабы Американского телеграфа, этого великого божества коммерции — учиняют в собравшейся толпе. Каждый такой приход приводил в движение людей, сидевших на отдельных, отгороженных местах: они хватались за свои бильдаппараты или же молча писали новые цифры на сакраментальной черной доске (цифры эти, как мне объяснили, представляли собой цены на хлопок, выставленные на год вперед).

Наблюдая сверху за Хлопковым кругом и пытаясь постигнуть, как же он все-таки работает, я обнаружил одну любопытную деталь. Оказывается, отмеченное мной безумие носило спорадический характер. Подчиняясь какой-то внутренней закономерности, оно то затихало, то разгоралось с новой силой. Вот только что все было относительно спокойно, люди внизу молчали и, казалось, выжидали. Но вдруг в один миг толпа вновь взрывалась криками и шумом: все вопили, стараясь перекричать соседей. Присмотревшись, я установил, что возмутителями спокойствия были некие люди, маячившие где-то за пределами круга. Время от времени кто-нибудь из них получал телеграмму или каблограмму, в которой содержались указания — продавать или покупать хлопок. Украдкой прочитав сообщение, человек выходил в огороженный круг и делал свое заявление. Вот тут-то и начиналось то, что вначале показалось мне вспышкой коллективного безумия.

Я слышал, как один из брокеров кричал:

— Продам пять в июне!

Тут же в ответ ему доносилось:

— Куплю пять по семидесяти одному!

Мой друг наклонился ко мне и прокричал с довольным видом:

— По-моему, это напоминает аукцион в компании друзей!

Спорить не хотелось, поэтому я лишь улыбнулся и сочувственно похлопал его по руке.

Затем мы вернулись в офис импортеров. Я сидел, переполненный впечатлениями от увиденного, и думал, что надо обладать железными нервами для работы на Хлопковом круге. Хочется надеяться, что супруги этих несчастных «круго-торговцев» проявляют к ним достаточно любви и понимания (хотя бы до тех пор, пока мужья не начнут будить их по ночам своими криками).

В этот миг в приоткрытую дверь заглянул старший компаньон моего приятеля и отрывисто сообщил:

— Упал с пяти!

Такое впечатления, будто у торговцев хлопком особый язык — все они между собой изъясняются короткими и загадочными фразами.

Не успел я додумать мысль до конца, как снова появился старший компаньон. Он быстро зачитал колонку цифр и удалился на свой наблюдательный пост. Понемногу я начинал понимать: то, что происходило на фьючерсном круге только с первого взгляда выглядело спонтанным переполохом. На самом же деле все эти люди образовывали прекрасно отлаженный, сложный и чуткий организм — этакий нервный центр, осуществляющий связь между Нью-Йорком и сотней ливерпульских офисов.

— С трех повышается на два пункта! — объявил старший компаньон, вновь появляясь в дверном проеме.

Полагаю, в этот момент в сотнях офисов Ливерпуля — везде, где покупают еще не родившийся хлопок, — ощущалось то же самое напряжение. Нелегкое это дело — отслеживать изменения капризного рынка…

Я покинул здание биржи, по-прежнему мало что понимая, но приятно успокоенный мыслью, что уже сегодня зафиксирована цена на хлопчатобумажные рубашки, которые мы будем покупать только в апреле следующего года!

5

— Курить воспрещается! — сразу же объявил человек, который встретил меня в дверях крупнейшего в мире склада табачных изделий.

Подумать только, вокруг нас громоздились миллионы тюков табака! Тысячи тонн всевозможного табака — для трубок и для сигар, горы коробок с уже готовыми сигарами, а он заставляет меня выбросить наполовину выкуренную сигарету! Мало того, в офисе у меня отобрали и коробок со спичками!

— Итак, вы находитесь в крупнейшем в мире складе табака! — торжественно провозгласил мой гид.

— Да, — ответил я без особого восторга, ибо ничего нового он мне не сообщил.

Ливерпуль — признанный чемпион по рекордным достижениям в различных областях английской жизни.

♦ Здесь располагается самый большой рынок хлопка.