и они решили идти вдоль реки до самой Эйфелевой башни, а когда стемнело, завернули на Елисейские поля, сияющие в рождественских огнях. Бродя вдоль рождественских лотков со всякой всячиной, они примеряли на себя карнавальные костюмы, пили горячее вино со специями, пробовали восточные сладости, устрицы, засахаренный миндаль. А потом сели под отопленным навесом снаружи маленького ресторанчика, заказали по бокалу шампанского и тарелку лягушачьих лапок. Лапки по вкусу напоминали нежное куриное мясо, и хотя не впечатлили девушку до глубины души, она нашла в поедании этого деликатеса неповторимый французский колорит.

– Боже мой, сама себе не верю! – не переставала удивляться Арина. – Ты – столичный житель, тебе не понять, но если бы ты видел мой маленький Краснознамённый, где в это время года сугробы по пояс, когда в пять часов вечера в конце декабря только добраться с работы до дома и уже больше никуда не высовываться. Потому что нет кафе, нет театров, нет ночной жизни. Дискотека в местном клубе по пятницам – для тех, кому пятнадцать. Если бы ты представил эту однообразную жизнь, когда каждый день дом-работа, дом-работа, а когда наступает двухмесячный летний отпуск, ты даже поехать не можешь никуда, потому что у тебя нет денег… И вот я сижу в Париже на Елисейских полях, пью шампанское и ем лягушачьи лапки. Я просто в сказке, – она закуталась в пушистый капюшон и закрыла глаза.

– Пойдём в гостиницу, на дворе декабрь, мы не можем больше оставаться на улице, – потянул её Слава. – Пойдём, у нас ещё впереди сказочная ночь.

По дороге назад Арина вдруг замерла возле магазина нижнего белья: в витрине на глянцевом теле манекена она увидела свою бледно-голубую французскую сорочку, ту самую, что она получила в подарок от Инночки на свой последний день рождения, ту самую, которая безвозвратно ушла из её жизни вместе с Мелиндой. Заскочив в магазин, она выбрала свой размер, едва глядя на цену. Цена была немаленькая, но ей даже не хотелось думать об этом. Это была особенная ночь, она хотела чувствовать себя королевой бала.

Вернувшись в номер, они зажгли две свечи, открыли бутылку шампанского и долго и неторопливо целовались, зная, что некуда спешить и не от кого скрываться, а впереди у них целая ночь.

Проснувшись на следующий день около полудня, она не обнаружила Славу рядом с собой. «Я пропустила завтрак», – с сожалением подумала она, но её сожаление длилось недолго. Сладко потянувшись на просторной кровати, она вспомнила прошедшую ночь и закрыла глаза от удовольствия.

«Это любовь – решила она. – Это то, чего мне так не хватало в жизни, я даже не осознавала, как сильно. Господи, как же это возможно, что этот удивительный мужчина, такой красивый, такой мужественный, такой нежный, принадлежит мне? И как это возможно, что эта полячка не ценит этого? Все-таки европейки зашли слишком далеко в своём феминизме, они даже не представляют, какое удовольствие можно получить, позволив себе быть слабой женщиной, над которой доминирует сильный, но нежный мужчина».

Слава вернулся с мороза и принёс свежие горячие круассаны.

– Ты проспала завтрак, принцесса, но мне не хотелось тебя будить. Я отлично подкрепился в ресторане на первом этаже, перепробовав, по меньшей мере, пять сыров и даже кое-что прихватил для тебя. Я договорился о позднем выезде с ресепционистом, поэтому у нас ещё есть часа полтора-два.

– Ты такой милый, Славушка, я просто не знаю, что и сказать.

– Не говори ничего, слова в большинстве случаев бессмысленны, – пробормотал он, покрывая холодными губами её шею и стягивая с неё голубой шёлк.

– Скажи, что будет дальше?

– Дальше? Дальше будет фантастический секс.

– Нет, потом, когда мы вернёмся. Ты должен уехать от Магды. Мы не можем больше встречаться украдкой. Я не могу больше скрываться от коллег, я хочу сказать, что мы любим друг друга и живём вместе.

– Я поговорю с ней на Рождество, – согласился Слава. – Никто не бросает подружек перед самым Рождеством, это дурной тон. А на Новый год мы будем вместе, – и он затащил Арину под одеяло.

В три часа дня они обедали на Монмартре, в маленьком уютном кафе, оформленном в стиле арт-деко. Арина впервые пробовала знаменитый луковый суп с гренками и уже была согласна переехать в Париж навсегда.

– Не путайте туризм с эмиграцией, – усмехнулся Слава и заказал ещё одну бутылку вина.

– Я так не хочу уезжать! Что такое два дня для Парижа! Я хочу ездить сюда постоянно. Может, мне действительно стоит приехать сюда на летние курсы?

– Ну, для этого тебе придётся начать работать по ночам. Работая на Сусанну, ты никогда не разбогатеешь, даже если падёшь в бою смертью храбрых.

– Почему же ты на неё работаешь?

– У нас с ней свои договорённости, – уклончиво ответил Слава и закурил.

Глава 23. Столик на одного

Рождество пришло пасмурное и продроглое. Первое бесснежное Рождество в Арининой жизни. Холодный и сырой ветер, продувающий английские улицы, не позволял насладиться прогулкой. В такую погоду можно было только сидеть дома у камина, в компании семьи и индюшки, но на этот раз не было ни камина, ни семьи, ни индюшки. На самом деле, не было вообще ничего, что создало бы праздничную атмосферу. Позвонив родителям, она застала их в весьма будничном настроении – в России был рабочий день, и даже ёлка в доме ещё не была наряжена.

– Мышонок, что тебе за дело до католического Рождества? Самое главное, чтобы Новый год ты встретила в весёлой компании, а седьмого января можешь сходить в православную церковь, – миролюбиво предложил отец.

Так-то оно так, но именно по поводу католического Рождества в стране дали четыре дня выходных, и она провела их в одиночестве, слоняясь по пустому дому. Пашка все праздники работал на корпоративных рождественских вечеринках, в ресторанах в такие дни платили по двойному тарифу, а он давно жаловался, что поистончил свои запасы, пока сидел без работы. Алёна с Максом уехали в Литву к родителям, а Наташа была по уши в делах. На само Рождество Наташа пригласила гостей и позвала Арину к столу, Арина посидела часа полтора с украинцами, обрывками улавливая смысл их говора, но когда выпили и начали ругать москалей, поднялась к себе в комнату. Тоска, тоска, тоска. Слава отмечает Рождество с Магдой и даже ушёл в среду пораньше с работы – все поляки посещают рождественскую службу в католических соборах. Этого момента она никак не понимала. Слава не был поляком, не был католиком и, по его словам, жил с Магдой как с соседкой, на взаимовыгодных условиях. Пусть он хочет оставаться порядочным человеком и не портить ей Рождество. Но зачем при этом идти вдвоём на мессу?

В рождественский и последующий дни городской транспорт не работал, магазины закрылись на праздники. Отсидев дома первый день, Арина отправилась было на прогулку, но сырой промозглый ветер не дал уйти далеко. Да и бродить по непривлекательному Льюишему не тянуло. Прогулявшись до ближайшего парка и обратно, она вернулась в свою комнату и в очередной раз взялась за книгу на английском. Телевизора нет. Компьютера нет. Даже книг на русском языке нет. Тоска. Слава не позвонил, и она не стала тревожить его. Человеку предстоит непростой разговор с женщиной, с которой он прожил долгое время. Лучше не мешать. Она опять отложила книгу и взяла в руки фотоаппарат. После просмотра парижских фотографий её настроение немного улучшилось. Она спустилась в гостиную поговорить с Наташей. Наташа предупредила, что на следующий день начинаются рождественские распродажи, где отличные вещи можно ухватить за половину, а то и меньше цены, но Арина не заинтересовалась. После оплаты колледжа и визы денег не оставалось совсем. Плюс расходы по Парижу. Ещё месяц назад была целая тысяча фунтов, а теперь опять ничего нет. Как и когда она отдаст долги Олежеку – совершенно непонятно. Может, не надо было продлевать визу, а ехать домой с этими деньгами? Но ведь её жизнь только начала налаживаться! У неё есть постоянная работа и Слава, а теперь и разрешение на работу. Конечно, она скоро отработает эти деньги. А когда отработает – можно будет опять путешествовать. Денег жалко.