— Возможно, он сейчас плохо себя чувствует.

Ее глаза вспыхнули.

— Он пропустил две процедуры. Ему только что сделали ангиопластику, ему необходимо ходить на процедуры и на прием к кардиологу, но он отказался идти, — продолжал Райли.

— Ты звонил Рите?

Райли кивнул:

— Ока сказала медсестре, что с удовольствием отвезла бы его на процедуры, но он отказался ехать.

Кэт засмеялась:

— Ему понадобилось потратить много времени и усилий, чтобы стать величайшим кретином во всей Западной Виргинии.

— Кэт. — Райли дотронулся до руки, чтобы остановить ее.

Она отдернула руку.

— Ты уверена, что хочешь пойти к нему прямо сейчас, с таким настроением?

Она раздраженно посмотрела на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Взгляни на себя. Ты провернула такую уйму дел, а сейчас принялась за своего отца так, как будто он — очередной пункт в твоем списке дел.

Она моргнула.

— Если не хочешь идти со мной, то просто скажи об этом.

Райли вознес глаза к небу и попросил у Господа терпения. Когда он снова обратил свой взор на землю, поведение Кэт радикально изменилось. Она взяла его за руку:

— Ты прав, Райли. Сейчас я слишком взвинчена, но, думаю, самое время повидаться с ним. Как говорит Рита, он не вечно будет рядом. — Кэт с грустью посмотрела на Райли. — Пойдем со мной, пожалуйста. Мне нужна твоя поддержка.

Райли крепко сжал ее в объятиях и поцеловал.

— Так и быть. Я всего лишь просил тебя не спешить. Ты не должна пытаться исправить все ошибки за один визит.

— Я поняла, — ответила она.

Через несколько минут они уже стояли на дорожке, ведущей к ступеням крыльца. Кэт сделала несколько шагов, открыла наружные створки двойных дверей и постучала в массивную деревянную дверь. Когда ответа не последовало, она постучала еще, на этот раз сильнее. На третий раз она уже просто колотила в дверь.

— Кэт?

Она ничего не ответила Райли. Она смотрела, как захлопнулась противомоскитная сетчатая дверь, и взвизгнул пружинный механизм.

Райли предложил прийти сюда в следующий раз, но Кэт направилась прямиком через весь двор к черному ходу. Райли попытался остановить ее, пока она не добралась до входа на кухню. В этот раз она сразу забарабанила изо всех сил.

Дверь распахнулась. Они замерли от удивления. Райли не мог до конца поверить своим глазам и уже потянулся за телефоном.

— Чего вам надо?

Вирджил был похож на привидение. Его лицо, шея, грудь, руки были покрыты белым порошком. Глаза как-то неестественно ярко выделялись на бесцветном лице, отчего взгляд был, словно у сумасшедшего. Кэт повернулась к Райли и сухо пояснила:

— Мраморная пыль.

Райли убрал телефон на место.

— Ну? — Вирджил переводил взгляд с Кэт на Райли так, словно они были ему незнакомы. — У меня перерыв на ленч. Я занят. Какого черта вам надо?

— Мне нужно поговорить с тобой. Это займет минуту, — сказала Кэт.

— А ты слышала когда-нибудь, что перед приходом надо звонить?

Райли заметил, что руки Вирджила трясутся, и он нетвердо стоит на ногах.

— Так ты ответишь мне?

— Да пошли вы.

Райли знал, что если Вирджил решил напиться после двадцати лет трезвости, то, считай, чека у гранаты сорвана и все человечество в опасности. Он не просто впадал в ярость, когда выпивал, почти все лекарства, которые он принимал, под действием алкоголя теряли свою эффективность, если не сказать хуже — превращались в ядовитый коктейль, текущий по его венам. По всей видимости, третий сердечный приступ уже не за горами..

— Ты когда-нибудь бросишь пить, отец? — спросила Кэт с таким искренним разочарованием, что сердце Райли сжалось.

Вирджил усмехнулся. Он ухватился своей белой рукой за дверь и, еле держась на ногах, сделал шаг вперед.

— Не знаю. А ты когда-нибудь перестанешь быть шлюхой?

Райли точно бы врезал этому хилому старикашке, если бы Кэт не закрыла отца и не защитила его своей рукой. Райли не знал, что произойдет в следующую секунду, но он даже представить себе не мог, что сделает Кэт. Она наклонилась и поцеловала Вирджила в щеку. Тот был поражен не меньше Райли.

— Я и вправду надеюсь, что мы сможем поговорить, — продолжала Кэт. — У меня есть кое-какие вопросы, которые я хотела бы задать тебе о тех событиях, когда была ребенком. Я подумала… — Она посмотрела на Райли, ее глаза блеснули, как будто она хотела предупредить его, что все, что она сказала, были лишь цветочки. — Я подумала, если мы поговорим, и если ты будешь чувствовать себя хорошо, то сможешь присоединиться к нам на обеде в честь Дня благодарения.

— В самом деле? — спросил он. — Что, выполняешь миссию, мать Тереза? Знаешь, я воздержусь.

Кэт вздохнула, повернулась к Райли, на лице была грусть, он взял ее руку.

— Пошли, — сказала она.

— Ах, ты сучка! — неожиданно крикнул Вирджил, распахнул дверь и ринулся на Кэт.

Райли встал между ним и Кэт, схватил старика за тонкие запястья и толкнул его спиной на стену. Он был легким и хрупким, словно птица.

— Вирджил, держи себя в руках. Тебе надо проспаться. Если ты не сделаешь этого, я вызову сюда врачей, и они заберут тебя в больницу.

— Да пошел ты, чертов Боланд!

— Пошли, — потянула Кэт Райли за рукав.

— Куда пошел? Дерись, как мужчина! — закричал Вирджил.

Райли потащил его внутрь, затолкал на кухню и запер дверь.

Обратно они с Кэт шли намного медленнее. Они молчали все время, если не считать того, что Райли позвонил Рите и сообщил ей, что ее брат напился и буянит и что его надо отправить в больницу.

Когда они дошли до дома Кэт, она взяла Райли за руку и повела наверх. Она подвела его к кровати, сняла его плащ, а потом и свой собственный. Она легла на кровать.

— Пожалуйста, обними меня, — попросила она. Он лег рядом с ней. Они уснули прямо в одежде.

Скрип, скрип, визг, визг… Из камня выплывали женские лица. Кто-то из этих женщин доставил ему удовольствие, кого-то из них он контролировал, кого-то хотел взять под свой контроль. Были и те, кто отказывал ему, и те, кто возбуждал, были женщины, которые злили его так, что он готов был вышвырнуть их из окна. Были и такие, что после встреч с ними он был счастлив, что родился мужчиной.

Для большинства скульпторов эта часть процесса была отнюдь не самым увлекательным занятием — опускание силиконовой карбидной наждачной бумаги в воду, но Вирджил любил это. Ему нравилась физиологичность процесса. Ему нравилось быть Творцом человеческих форм, нравилось тереть, тереть, тереть камень наждачной бумагой и в результате получать красоту.