— Вы уверены?

— Да, конечно.

— Великолепно, — произнесла Лавиния с улыбкой.

Она стала доставать из сумочки ключи от автомобиля, а я натянул перчатки, заметив, будто я слышал, как кто-то из гостей сказал портье, что температура на улице ощутимо понизилась.

— Пожалуй, я на радостях перебрала немного, — призналась Лавиния, вручая мне ключи.

Мы направились к выходу. Вечер выдался холодным, небо было усеяно звездами, мерцавшими в фиолетово-черной выси, словно алмазные россыпи. Лавиния глубоко вдохнула и выдохнула.

— Знаете, нам обоим полезно побывать в том месте, которое пробуждало в Крейсе вдохновение, — сказала она. — Приступая к работе над новой книгой, я всегда нервничаю, волнуюсь. Каждый раз мне кажется, что я не способна изобразить героя моей книги в истинном свете. И, сколько бы я ни говорила себе, что я уже это делала и наверняка справлюсь опять, это ощущение не проходит. Смешно, правда? Полагаю, с вами происходит то же самое… теперь, когда вы пробуете себя в художественной прозе?

Мы подошли к серебристо-серому «ауди». Я нажал на кнопку брелока дистанционного управления, и дверцы разблокировались.

— Простите, я знаю, что писать художественную прозу и работать над биографией — это разные вещи, — сказала она, садясь в машину. — Многие романисты не любят обсуждать свою работу, особенно если процесс создания книги еще не окончен. Так что простите меня.

Я почувствовал, как ее пальцы коснулись моей руки, когда я вставил ключ в замок зажигания и завел мотор.

— Пустяки. Просто я немного не уверен в себе.

— Понимаю. Должна сказать, что я восхищаюсь вами. Вне сомнения, это мужественный шаг.

По подъездной аллее, тянувшейся вдоль кустов рододендрона, я медленно вырулил на сельскую дорогу. Я пытался поддерживать разговор, но слова застревали в горле. А мне нужно было вести себя непринужденно.

— А в-вы пытались… — спросил я, кашлянув, — …писать романы?

— Ну что вы. Я настолько восхищаюсь произведениями героев своих книг, что даже не пытаюсь подражать им. Хотя писательский труд мне самой доставляет огромное удовольствие. Но, честно говоря, в моей работе мне больше всего нравится исследовательский аспект. Нравится копаться в прошлом моих героев, пытаясь обнаружить какие-нибудь тайны, нравится рыться в архивах в надежде найти какой-нибудь клочок бумаги, который может пролить свет на характер того или иного человека. В общем, я несказанно рада, что по прошествии нескольких минут увижу место, где Гордон Крейс черпал вдохновение.

— Да, я тоже рад, что не забыл сказать вам про эту часовню. — Я свернул на дорогу, которая вела к церкви. — Никогда не угадаешь, что может пригодиться.

Дорога сузилась, и я остановил машину на пятачке для разворота. Рядом с водительским сиденьем лежал пустой полиэтиленовый пакет. Я сунул его в карман. Когда мы вышли из машины, я увидел, что свод из ветвей деревьев, высаженных в ряд по направлению к часовне, должен скрыть нас от лунного света. Я улыбнулся сам себе.

— Так, он же где-то здесь должен быть. — Лавиния подвинула вперед свое сиденье и стала что-то искать в задней части автомобиля. — Ага, вот.

Меня ослепил луч света. Я прикрыл глаза рукой. Она держала фонарь.

— Прекрасно, — сказал я. Мои губы сами собой раздвинулись в улыбке. — Это недалеко, в конце тропинки. Правда, выбоины под ногами попадаются.

Лавиния сделала пару шагов, но я видел, что ей тяжело идти по неровной земле.

— Вам помочь?

— Да, вы очень любезны, спасибо. — Она взяла меня под руку и передала мне фонарь.

Мы медленно пошли вверх по тропинке. Луч света прорезал темноту. Время от времени я светил фонарем на тропинку, рассматривая землю. Раздался крик совы.

— Что конкретно мистер Крейс рассказывал вам об этом месте?

— Только то, что он часто приходил сюда, когда становилось невмоготу от преподавательской работы. Поднимался сюда от школы, садился на скамейку и думал, иногда писал что-нибудь в своем блокноте, любовался панорамой. С того места, где он сидел, открывается великолепный вид на аббатство и на школу в долине.

— О, в самом деле? — Лавиния теснее прижалась ко мне.

— По-видимому, это нормандская церковь, построена из мелкозернистого песчаника. Кажется, мистер Крейс говорил, что внутри есть надпись о том, что проходящие мимо паломники могли там получить индульгенцию на сто двадцать дней.

— Думаете, и нам дадут? — рассмеялась Лавиния.

— Почему нет?

В этот момент на некотором удалении впереди нас вырос темный силуэт часовни. Я выключил фонарь, сделав вид, будто уронил его на землю.

— Простите, фонарь случайно выпал из руки, — пояснил я.

— Ничего страшного, — отозвалась Лавиния. — Вы его видите?

— Да.

Я нагнулся и поднял с земли увиденный мгновением ранее камень — большой осколок мелкозернистого песчаника. Я стиснул камень в ладони, чувствуя, как его острые края врезаются мне в кожу, быстро выпрямился и занес над головой руку.

— Что… — только и успела произнести Лавиния.

Я со всего размаху опустил камень на ее голову, мгновенно оглушив ее. Послышался треск, слабый вскрик. Я нанес еще два удара. Лавиния вытянула руку, пытаясь ухватиться за темноту, покачнулась из стороны в сторону и рухнула на землю. Я продолжал бить ее по голове, пока камень в моей руке не стал мокрым и липким.

Наконец я включил фонарь и посветил Лавинии в глаза. Никакой реакции не последовало. Если она еще не скончалась, то должна была испустить дух в считанные минуты. Кровь, вытекавшая из нескольких глубоких ран, заливала ее лицо. Я вынул из кармана полиэтиленовый пакет и надел его ей на голову — не хотел испачкать в крови свою одежду. Присев на корточки, я взял Лавинию на руки и, озираясь по сторонам, понес по тропинке. Я прислонил ее к дереву, которое не было видно с дороги, и открыл машину. Сев за руль, я пристегнулся ремнем безопасности, завел мотор, сделал глубокий вдох и стронул машину с места на первой передаче. Хоть я и наметил план действий, мне все еще не верилось, что я осуществлю все, что задумал. Однако сейчас было не время проявлять нерешительность. Я нажал на педаль акселератора, и машина рванула вперед. Я быстро переключался с одной передачи на следующую. Когда стрелка на спидометре достигла отметки сорок миль в час, я резко свернул с шоссе на проселочную дорогу и поехал в направлении купы деревьев. Инстинкт подсказывал, чтобы я затормозил, но я знал, что мне придется тянуть до последнего. Как только впереди выросло дерево, я резко надавил ступней на педаль тормоза. Две противоположные силы схлестнулись в борьбе за контроль над автомобилем, влетевшим в подлесок. Казалось, машина раскалывается надвое. Меня швырнуло вперед, так что я едва не врезался лицом в покрывшееся трещинами лобовое стекло. Я невольно вскрикнул, ударившись лбом о руль, но благодаря ремню безопасности, натянувшемуся на моей груди, меня откинуло на спинку сиденья.