– Алексей! Сероглазов!

Я оглянулся. Меня догонял Василий Васильевич. Во время разговора с самим собой я, не заметив как, уже спустился вниз и шёл вдоль дороги.

– Ты почему один?

– Я не один. Со мной Кыш, – ответил я.

– Прости, я не то хотел спросить. Обследуешь ближние подступы к Ай-Петри?

– Так… гуляем. Не всё же в море сидеть. А в горах очень много интересного, – сказал я. – И непонятного…

– Что же тебе непонятно? Может быть, я сумею, поразмыслив, объяснить?

– Почему человек хочет сделать что-нибудь плохое, хотя понимает, что это очень плохо? Почему ему приходят в голову плохие мысли? Разве без этого нельзя? – спросил я.

Рассмеявшись, Василий Васильевич сказал:

– Ты задал нелёгкий вопрос. Надо собраться с духом. В двух словах не ответишь. Я же не философ, а сыщик. Инспектор угрозыска. И мне, к сожалению, приходится часто встречаться не столько с плохими мыслями, сколько с плохими, мягко говоря, делами. С преступниками. С хулиганами, с ворами, с мошенниками. На белом свете их ничтожное меньшинство. Но они всё-таки есть. Почему? Наверно, на белом свете нет человека, которому хоть раз в жизни не приходили бы в голову дурные мысли! Но ведь это не значит, что каждый человек должен после этого совершить дурной поступок. Правда?

– Но почему дурные мысли всё-таки приходят? – допытывался я.

– Потому что нам, людям, дано право выбора. Понимаешь? Ты можешь выбирать между добром и злом. И если тебе почему-либо захотелось выбрать зло и поступить плохо, но ты поборол это желание и поступил хорошо, то, значит, в тебе победил человек! И вот это чувство победы так радостно, что его не променяешь на золотые горы… ни на что!

– Верно! Я сам до этого додумался! Я только проверить хотел! – обрадовался я. – А вот ответьте мне: выследили вы того человека, который поцарапал Геракла или нет?

– Да. Я очень быстро догадался, кто этим занимался.

– А он знает про это?

– Пока нет.

– И что вы хотите с ним сделать?

– Как следует проучить.

– А может, простить его на первый раз? – предложил я, потому что мне хотелось попытаться выручить Федю.

– Нет. Парень он неплохой и не безнадёжный, но ему очень уж хочется увековечить своё имя. Так вот поможем ему в этом! Возьму тебя с собой. Кстати, найди ребят из патруля и скажи, что они нам понадобятся. У тебя есть фотоаппарат?

– Есть у Севы и Симы. Со вспышкой.

– Договорились. Перед рассветом по первому моему сигналу будь на ногах.

– А вдруг я не услышу? Я одну ночь спал на раскладушке на улице, но у нас украли с верёвки тёплые вещи, даже папин свитер, и мама теперь боится.

– Что же ты мне раньше не сказал?

– Мама хотела заявить в милицию. А наша хозяйка, наоборот, обрадовалась и сказала: «Не волнуйтесь, через три дня всё поймёте».

– Почему через три, а не через два? – удивился Василий Васильевич.

– Не знаю. Она что-то подсчитала и сказала, что через три дня.

– Ну, спасибо, Алёша! – сказал Василий Васильевич.

– За что? – спросил я.

– За то, что согласился быть моим помощником.

Тут я предложил назвать операцию «Лунная ночь», и Василий Васильевич одобрил это название.

Мы, проговорив всю дорогу, дошли до «Кипариса», и ко мне подбежали мама и папа.

– Где ты пропадал? – спросили они в один голос.

Я незаметно посмотрел на Василия Васильевича.

– Мы прекрасно погуляли в лесу. Поговорили о добре и зле. В общем, остались довольны друг другом, – выручил он меня.

А я, чтобы мама больше не задавала ему никаких вопросов, сказал:

– У меня всё внутри переворачивается. Пойдём обедать.

– Неужели вовремя нельзя накормить ребёнка и собаку? – строго спросил папа маму.

– Я, кажется, объяснила, что нас просили не приходить домой до четырёх часов. Или ты не понял?

– Можно было зайти в пельменную! – сказал папа.

– Зачем идти в пельменную, если дома нас ждёт борщ и вот такие котлеты! – сказал я.

– Борщ и котлеты? – почему-то удивился Василий Васильевич. – Я был уверен, что вы не возитесь дома с обедом. Проще где-нибудь перекусить.

– Нас вместе с Кышем не пускают, а по очереди обедать скучно, – объяснил я.

– Моему мужу хорошо советовать! – пожаловалась мама. – А мы живём как на вулкане. Утром не знаем, что день грядущий нам готовит.

– Вы спали, как сурки, когда у вас из-под носа стянули мой лучший единственный свитер! – упрекнул папа. – Вася, надо было тебе сразу взяться за это дело. По горячим следам пойти, так сказать. Я даже по-дружески тебя прошу: зайди, побеседуй с хозяйкой… Может быть, что-нибудь выяснишь в конце концов. А?

– Непременно на днях зайду. Непременно.

Я потянул маму за руку обедать.

Когда мы открыли калитку, навстречу нам бросилась Анфиса Николаевна. Лицо у неё было весёлым и счастливым. А мама, наоборот, хмурилась. Обняв её, Анфиса Николаевна сказала:

– Ирина! Голубушка! Это ОН… Понимаете? Действительно, ОН!

– Очень рада, но вы бы хоть объяснили нам, кто ОН?

– Пожалуйста, не спрашивайте ни о чём… Это ОН!.. Он жив!.. Вы послезавтра всё поймёте… Идёмте обедать и не браните меня! Я за вами поухаживаю. Мойте руки.

Мы с мамой опять переглянулись, вымыли руки и сели за стол. Но перед тем как сесть, я достал из холодильника филе для Кыша. Анфиса Николаевна поставила перед нами по полтарелки борща. Я быстро съел и попросил добавки. Что такое полтарелки борща для голодного человека?

– Борща больше нет, – виновато сказала Анфиса Николаевна.

– Как? Была же целая кастрюля! – не удержавшись, воскликнул я, потому что так мечтал об этом борще!

– Алёша! Ты совсем распустился! – прикрикнула на меня мама. – Безобразие! Что за тон? Извините его, пожалуйста.

– Я тоже на его месте расстроилась бы. Не ссорьтесь.

Анфиса Николаевна принесла другие тарелки, но вместо моих любимых котлет с макаронами на них лежала яичница с колбасой и салат из огурцов.

– И котлеты и макароны тоже ОН съел, хотя я специально для НЕГО приготовила холодный щавель с простоквашей и кусочками чёрного хлеба… Ну, братец! Ты у меня ответишь за всё! – пригрозила наша хозяйка.

Ни я, ни мама, ничего больше не выясняя, съели второе. Правда, я со злостью думал про какого-то братца и его волчий аппетит. Съесть зараз тарелки три борща и штук шесть котлет с макаронами! Обжора несчастный!