Потом отправилась в обратный рейс. Дедок с беломориной сидел на прежнем месте и кивнул ей как старой знакомой.

Гадючиха поднялась к себе домой и спустя несколько минут вышла, волоча еще двух «партнеров».

– Здорово, баба, – снова сказал дед.

– Здорово, – криво усмехнулась Гадючиха.

– Пьяные, что ли?

– Пьяные…

И так дедок здоровался с Живолуповой каждый раз, должно быть забывая, что они уже виделись.

Притащив последнего, Живолупова без передышки приступила к расширению ямы.

Она копала довольно сноровисто и так увлеклась, что не обратила внимания на посторонние звуки, а когда выбралась из доконченной ямы, увидала лишь последнего вьетнамца, который улепетывал в темноту.

– Вот зайцы рисовые, – покачала головой Живолупова и сплюнула глиняную крошку. – Даже яд не берет их, азиатов… Зря только таскала…

Она забросила лопату на плечо и пошла домой.

– Здорово, баба, – снова сказал старик. – Гости у тебя, что ль?

– Были. Разошлись, – ответила Гадючиха и присела рядом с ночным знакомым. – Ты чего куришь, дед? Старик молча протянул ей пачку. Живолупова закурила.

– Ты в каких местах бывал? – спросила она.

– На Соловках был, – ответил старик. – В Мордовии…

– А я на Колыме больше, – сказала Живолупова и, затянувшись, добавила. – Природа там красивая…

Они посидели еще немного. Тут на дорожке, ведущей к подъезду, появились еще двое бодрствующих – Тютюнин и Окуркин.

– Здравствуйте, – сказал Сергей, проходя мимо.

– Здорово, Серега, – ответила Живолупова. – У тебя чего, сортир забился?

– Почему это?

– Да ты вон и штаны надеть не успел.

– Нет, все в порядке. А ты чего с лопатой?

– Да вот покопать захотелось. Ночью, – ответила Гадючиха. – Должно, к дождю…

На работу Сергей Тютюнин пришел невыспавшимся, к тому же там его ожидал неприятный сюрприз.

Двое крепких людей в военной форме сбили Сергея с ног, едва он вошел в здание.

– Ой! Больно! – закричал он.

– Молчи, бандит. Тебя поймали, – строго сказал ему кто-то.

Серегу подняли с пола, и он увидел лицо, выражение которого не предвещало ему ничего хорошего. Ничего хорошего не предвещали также руки с волосатыми кулаками и кривые ноги, обутые в блестящие сапоги.

– Молчи, бандит… Тебя поймали… Хи-хи, – пропищал бухгалтер Фригидин, цепко держа своими лапками пачку сахара из Серегиных запасов. Пропищал и тут же укрылся в туалете.

– Ну что, Сергей Тютюнин, будете запираться или сразу все расскажете? – хитро прищурившись, спросил главный военный с волосатыми кулаками.

– Запираться не буду, – сказал Сергей. – Сразу все расскажу.

– Вот и хорошо. Ведите его в кабинет директора, – распорядился главный. – Возможно, обойдемся без увечий, – добавил он, не слишком уверенно.

Крепко удерживая Тютюнина под руки, дюжие конвоиры проводили его в кабинет Штерна, где оказались только напуганная секретарша и стоявший возле стены дизайнер Турбинов.

– Итак, ты знаешь, кто я? – спросил Сергея главный военный, когда арестанта припечатали к стулу и завели руки за спину.

– Нет, товарищ капитан, – честно ответил Тютюнин.

– Я военный прокурор этого округа. И того. И еще двух. Усекаешь?

– Нет, товарищ капитан.

– Туповат ты для крупных дел, Тютюнин. Или прикидываешься? – Прокурор подошел ближе и проникновенно заглянул Сереге в глаза.

– Не прикидываюсь, – ответил арестованный.

– Как давно знаешь майора медицинской службы Пивняцкого?

– Никак ни давно не знаю, товарищ капитан.

– Да? – Военный прокурор недобро усмехнулся и, подойдя к Турбинову, ткнул его в живот пальцем.

Турбинов сказал капитану «ой», а тот ему: «Смотри у меня!» И вернулся к Сергею.

– Ладно. Рассказывай, кто первым придумал это? Кто ученых хомяков изводил, а? Дивизию целую положили, подонки!!! – заорал прокурор и дал Сереге в морду.

«Хреново дело», – подумал Тютюнин, решив признаться во всем, как только разберется, в чем именно.

– Шкурки хомяков принимал, шкура продажная?

– Принимал, товарищ капитан. Шкурки хомяков продажные по четыре рубля. Десять тысяч штук…

– А ты знаешь, что это хомяки не простые, а золотые для нашего государственного бюджета? Ты знаешь, что это не просто грызуны, а самые настоящие воины?

– Нет, этого я не знал, товарищ капитан, – честно признался Тютюнин, но прокурор ему не поверил и снова дал в морду.

– Нельзя ли напомнить подробности дела, товарищ капитан? спросил Сергей, поняв, что пришла пора сотрудничать со следствием.

– Я тебе напомню. Я тебе напомню, бандит, – аспидом прошипел военный прокурор и вытер со лба пот. Потом заглянул в свои бумаги.

– Десять тысяч природных грызунов проходили программу обучения на хомяков-связистов и две недели назад, в четверг, поехали на промывку в баню. И ни один из них не вернулся, а спустя какое-то время в ваши «Рога и Копыта» доставили десять тысяч хомячьих шкурок. Теперь понял, что ты влип?

– Теперь понял, – сказал Тютюнин. – Но мне сказали, что они умерли от болезни, и привез их майор – военный биолог.

– Вот только не надо мне рассказывать этих сказок, дружок. «Я не знал», «я не мог». Мне известно, что ты мне скажешь, но вранье про ужасную и опасную для человека болезнь, которая якобы сразила хомяков-связистов, я уже слышал. Вставай, и поехали в тюрьму…

– В тюрьму? Так быстро? – удивился Тютюнин.

– А чего тянуть? Вечером вынесут приговор, а на рассвете… – Прокурор по-настоящему счастливо улыбнулся и мечтательно вздохнул.

– Что на рассвете? встревожился Сергей.

– Жена есть? – пропустив вопрос арестованного, спросил капитан.

– Есть. Любой зовут.

– Ну что же, как говорится: заплачет рыбачка, упав ничком.

Прежде Сергей Тютюнин в тюрьме не бывал ни разу. Так уж сложилось, что не было повода попадать за решетку. А теперь у него отобрали ремень, шнурки от дареных полуботинок, носовой платок с Чебурашкой и посадили в одиночную маленькую камеру без окошка.

– Ну все, – сказал себе Сергей. – Уж лучше бы в очередную «командировку» с Лехой отправиться, чем на рассвете…

Представив, как его будут расстреливать, Тютюнин зашмыгал носом. Потом, конечно, скажут: судебная ошибка, ни при чем был парень, случайно попался. Но будет уже поздно. И, что самое обидное, Сергей так и не узнает, сумели ли тыклики усилить двигатель Лехиного «запорожца».