Перри, Грэйвз и Ребка сгрудились впереди, втиснувшись втроем на сиденье, рассчитанное на двоих. Близнецы и Ж'мерлия сидели за ними. Им было, наверное, удобнее, чем всем остальным, а Дари Лэнг и Каллик сидели сзади, там, где обычно размещался багаж. Места для хайменопта там было вполне достаточно, но у Каллик была привычка время от времени отряхиваться, подобно вышедшей из воды собаке, чтобы счистить со своего короткого черного меха пыль. Дари то и дело чихала, пригибая голову, чтобы не удариться об изогнутую в этом месте крышу аэрокара.

Хуже всего было то, что сидящие сзади видели только клочок неба в переднем окне. Сведения об их продвижении или возникающих проблемах доходили до них в виде предупреждений и комментариев сидящих впереди, причем иногда слишком поздно.

– Очень сожалею, – крикнул Перри через две секунды после того, как аэрокар накренился под сильнейшим порывом ветра и провалился метров на пятьдесят в воздушную яму. – Крепко нас прихватило.

Дари Лэнг потерла затылок и согласилась с этим тонким наблюдением. Она хорошенько стукнулась об твердый пластиковый потолок багажного отсека. Теперь у нее вскочит здоровенная шишка, если только она доживет до этого.

Наклонившись вперед, она обхватила голову руками. Несмотря на шум, опасность и мучительную неуверенность в будущем, мысли ее перешли совсем на другой предмет. Вся ее предыдущая жизнь на Вратах Стражника казалась теперь целиком искусственной. Сколько раз при составлении своего каталога артефактов она невозмутимо писала о некоторых экспедициях: «Никто не вернулся»? Это была аккуратная удобная формулировка, не требовавшая объяснений и раздумий… В ней отсутствовало ощущение трагедии происшедшего, а бесконечность субъективного времени оказывалась спрессованной в один краткий миг. Записи «Никто не вернулся» подразумевали простое исчезновение, группу людей, пропавшую мгновенно и бесследно, как пламя задутой свечи. Хотя гораздо более вероятными были ситуации, подобные нынешней: медленное угасание надежды по мере того, как каждая новая попытка на спасение оказывалась тщетной.

Настроение Дари портилось все больше. Смерть редко бывает быстрой, чистой и безболезненной, если только не происходит неожиданно. Гораздо чаще она оказывается медленной, мучительной и унизительной.

Спокойный голос вырвал ее из пут усталости и отчаяния.

– Приготовьтесь там, сзади. – Ханс Ребка говорил отнюдь не обреченно и не подавленно. – Мы идем слишком низко и слишком медленно. При такой скорости лишь впустую истратим энергию. Так что нам надо подняться выше облаков. Держитесь покрепче, предстоят не очень приятные минуты.

Держаться? За что? Но слова Ребки и его бодрый тон сказали ей, что не все еще перестали бороться.

Устыдившись самой себя. Дари попыталась вклиниться поглубже в багажный отсек, когда аэрокар стал пробиваться сквозь постоянно бурлящий нижний слой облаков. Яркое, почти осязаемое свечение снаружи сменилось тусклыми грязноватыми сумерками. Началась болтанка. Вихри налетали на них со всех сторон, швыряя перегруженное суденышко по небу легко и беспорядочно, как бумажную игрушку. Что бы ни делали Ребка и Перри с рычагами управления, аэрокар был слишком тяжел для успешного маневрирования.

Дари постаралась предугадать его движения, но раз за разом ошибалась. Она не могла понять, поднимаются они, падают или вошли в смертельный штопор. Удары различных ручек и выступов сыпались на ее голову со всех сторон. В тот момент, когда она уверилась, что следующий удар добьет ее окончательно, четыре суставчатые лапы крепко обхватили ее за талию. Дари дотянулась до мягкого толстого тельца и отчаянно вцепилась в него.

Аэрокар продолжал рыскать, нырять и дергаться, неуклонно поднимаясь все выше. Каллик толкнула ее, прижав к стенке. Дари погрузила лицо в бархатистый мех, согнула колени и стала сама толкать ее в ответ. Так, упершись друг в друга и в стенки аэрокара, они обрели новое устойчивое положение. Дари прильнула к хайменоптке всем телом, мечтая, чтобы эта езда по ухабам когда-нибудь кончилась.

– Мы почти у цели. Прикройте глаза. – Голос Ребки в интеркоме прозвучал за мгновенье до того, как болезненные нырки и скачки прекратились. Полет стал более плавным, вместо рассеянного красно-коричневого свечения кабину затопил ослепительный свет.

Дари услышала справа громкое пофыркивание: Ж'мерлия ухитрился повернуться в своем кресле лицом назад.

– Каллик хочет принести свои нижайшие извинения, – произнес он, – за то, что она сделала. Она уверяет вас, что никогда в нормальных условиях не осмелилась бы прикоснуться к персоне высшего существа. И она просит вас благосклонно отпустить ее.

Дари осознала, что все еще цепляется за мягкий черный мех и сжимает хайменоптку в медвежьих объятиях, прижимая ее к стенке аэрокара. Хайменоптка была слишком вежлива, чтобы сказать об этом, но она наверняка понимала, что Дари просто запаниковала.

– Скажи Каллик, что она проявила большую доброту, держа меня, и очень помогла мне. Никаких извинений не требуется.

«А если я высшее существо, – про себя добавила Дари, – то не хотела бы знать, что испытывают низшие».

Однако несмотря на все свое смущение. Дари почувствовала себя лучше. Качка прекратилась, а свист воздуха, рассекаемого аэрокаром, говорил о том, что они теперь движутся гораздо быстрее. Даже ее собственные ушибы и усталость ощущались менее болезненно.

– Мы почти удвоили свою скорость и сейчас полет будет более ровным. – Голос Ребки в интеркоме, казалось, откликнулся на ее изменившееся настроение. – Но нам пришлось нелегко, пока мы пробивались сквозь эти облака, – продолжал он. – Командор Перри произвел перерасчет наших запасов энергии. С учетом оставшегося расстояния, мы сейчас почти на пределе. Нам надо быть экономными. Сейчас я слегка уменьшу скорость и выключу кондиционеры. Это ухудшит условия в кабине. Будьте готовы развернуть кресла назад и постарайтесь возместить потерю жидкости организмом.

Дари в голову не приходило, что ее ограниченное поле зрения может стать преимуществом. Однако по мере повышения температуры в кабине она поняла, какое это счастье сидеть в защищенном заднем отсеке. Люди впереди дышали тем же спертым воздухом, что и она, но к этому добавлялся невыносимый прямой свет.

Она не совсем понимала, чего это стоит, пока им не пришлось исполнить акробатический номер, чтобы поменяться местами в переполненном аэрокаре. Задача эта была по силам разве что цирковому человеку-змее. Дари оказалась на переднем сиденье рядом с окном. Впервые с момента отлета она видела не только крохотный кусочек кабины.

Они шли над верхней кромкой облаков, едва не задевая выступающие гребни, которые словно морские буруны ловили и отражали свет, ослепительно сияя золотом и багрянцем. Мэндел и Амарант стояли прямо над головой, и лучи их яростно били по аэрокару с силой, которую нельзя было почувствовать на защищенной облаками поверхности Тектона и Опала. Две эти звезды повисли в почти черном небе гигантскими ослепительными шарами. Даже при включенной на максимум светозащите аэрокара алые и желтые лучи этих звездных партнеров слепили глаза.