— Ты меня поймал. Я как раз думал о Луне, о том, где бы мне хотелось высадиться лет через пять-шесть, когда космический лифт заработает и можно будет туда попасть. Море Спокойствия или Море Кризисов… Или даже побывать на другой стороне — просто так, из принципа. Садись, Ранджит. Стаканчик на ночь пропустить не желаешь?

Ранджит был совсем не против. Йорис налил ему виски. Взяв стакан, Ранджит кивком указал на Луну, почти полную и такую яркую, что были видны все темные пятна.

— Вы правда думаете, что сможете это сделать? — спросил он.

— Я не думаю, я это сделаю, — пообещал Форхюльст. — Может быть, простому человеку с улицы не удастся купить билет так скоро. Но со мной — другой случай. Я большой человек в этой программе, и у меня есть привилегии. — Он заметил озадаченный взгляд Ранджита. — Что? Ты не ожидал, что я могу воспользоваться своим положением и получить то, чего мне хочется? Что ж, в большинстве случаев я бы так не поступил. Но космическое путешествие — дело особое. Если попасть на Луну можно будет, только ограбив банк, я ограблю банк.

Ранджит покачал головой.

— Жаль, что я не люблю свою работу так, как вы свою, — проговорил он, ощутив что-то вроде зависти.

Доктор Форхюльст пытливо посмотрел на своего бывшего студента.

— Выпьем еще, — предложил он и, смешивая виски с содовой, сказал: — Кстати, может быть, расскажешь, как у тебя дела в университете?

Ранджиту только этого и хотелось. Он быстро поведал бывшему учителю о своих проблемах, а Йорис еще быстрее уловил суть происходящего.

— Итак, — глубокомысленно изрек он, подливая виски себе и Ранджиту, — давай вернемся к самому основному. Насколько я понимаю, сложностей с набором студентов у тебя нет?

Ранджит покачал головой.

— Перед первым семинаром человек тридцать-сорок остались за бортом — столько было желающих записаться.

— Хорошо. Тогда такой вопрос: почему студенты записываются на твой курс? Не потому, что ты великий педагог, и даже если бы ты был таковым, вряд ли у них была бы возможность об этом узнать. И дело не в том, что серьезная математика вдруг стала популярной. Нет, Ранджит, притягивает студентов твоя репутация, ведь ты столько лет бился над доказательством теоремы Ферма. Почему тебе не обучить их тому, как ты это делал?

— Я пробовал, — мрачно отозвался Ранджит. — Они сказали, что все это уже слышали во время моих выступлений. Им хочется чего-то нового.

— Хорошо, — кивнул Йорис. — Тогда почему бы не показать им, как другие решали подобные проблемы, шаг за шагом…

Для Ранджита забрезжила искорка надежды.

— Гмм… — протянул он. — Да, пожалуй. Я многое знаю о том, как Софи Жермен пыталась доказать теорему Ферма… Но это ей удалось сделать лишь частично.

— Ну вот, — удовлетворенно проговорил Йорис.

Но Ранджит продолжал размышлять.

— Так-так, — взволнованно произнес он. — Знаете, что я мог бы сделать? Я мог бы взять одну из великих старинных задач, которые до сих пор никто не решил, — ну, скажем, проблему Гольдбаха в переработке Эйлера. Ее можно изложить простыми словами, всем понятными, однако доказательства так никто и не нашел. Гольдбах утверждал, что…

Йорис протестующе поднял руку.

— Пожалуйста, только не надо растолковывать мне проблему Гольдбаха. Между тем — да, звучит неплохо. Из этого можно сделать что-то вроде коллективного проекта. Все работают вместе — и студенты, и ты. Кто знает, вдруг удастся решить эту проблему!

Ранджит рассмеялся.

— Было бы здорово! Но это даже не столь важно; студенты хотя бы почувствуют, сколько нужно труда, чтобы решить по-настоящему большую задачу, и это наверняка их заинтересует. — Он довольно кивнул. — Я попробую! Но уже поздно, а вам рано вставать. Собственно, уже почти утро, но будем считать, что ночь. Спасибо вам огромное.

— Да уж, лучше расходиться, пока мама не увидела, что я все еще не сплю, — согласился Форхюльст. — Но я хотел поговорить с тобой еще кое о чем.

Ранджит уже собирался уходить, но задержался.

— Да?

— Я размышлял насчет совета, в который тебя звали. Мне кажется, для сооружения нашей «лестницы в небо» было бы полезно нечто вроде этого «мира через прозрачность». Знаменитости наблюдают за тем, что мы делаем, и рассказывают всему свету. Знаменитости вроде тебя, Ранджит. Как насчет того, чтобы…

Ранджит не дал ему договорить.

— О чем бы вы ни хотели попросить меня, — сказал он, мой ответ — «да». В конце концов, вы только что спасли мне жизнь!

Ответ был «да»… и много лет спустя Ранджит с удивлением думал о том, как это простое, короткое слово изменило его судьбу.

В нескольких световых годах от Земли судьба ста сорока тысяч полуторок — экипажей армады, мчавшейся к Земле, чтобы уничтожить ее обитателей, — тоже вот-вот должна была коренным образом измениться.

Согласно расчетам навигаторов-машинников, флотилию отделяли от момента атаки тринадцать лет. Это многое означало для полуторок. Настало время совершить важные действия.

По всей флотилии, в каждом отсеке каждого корабля специально обученные бригады техников проверили работающие приборы и машины и почти все отключили. Замолкли главные двигатели. Теперь корабли попросту дрейфовали в сторону Земли — при этом их скорость уже была настолько высока, что, согласно законам Эйнштейна, дальнейшее ускорение было бы крайне затруднительным и почти бессмысленным. Отключили полуторки и систему фильтрации отходов. С этого момента они своими выделениями загрязняли воздух, которым дышали. Отключили аккумуляторы энергии. Отключили поисковые лучи. Отключили даже те приборы, которые управляли работой всей техники.

Стремительная флотилия боевых кораблей вдруг превратилась в сборище «Летучих голландцев», почти лишенных энергии. Корабли, того и гляди, начнут сталкиваться друг с другом. Долго флотилия в таком состоянии пребывать не могла.

Но полуторкам требовалось не так уж много времени. Как только последняя бригада сообщила об отключении всего, что могло быть отключено, полуторки стали выбираться наружу из своих прочнейших доспехов, оснащенных системами жизнеобеспечения. А потом началась оргия сексуальной активности — самая дичайшая, на какую только были способны полуторки.

Это продолжалось около часа.

Затем белесые существа — органические полуторки — поспешили вновь забраться в свои доспехи. На каждом корабле техники быстро произвели все процедуры в обратном порядке, включили все, что было отключено, и оргия прекратилась.

Зачем полуторки так поступили?

Причину земляне поняли бы без особого труда. Полуторки, как в доспехах, так и раздетые догола, были совершенно не похожи на людей, но все же кое-что общее имелось. Никто из полуторок не желал погибать, не оставив после себя потомства. Шансы уцелеть в предстоящей бойне для большинства из них почти равнялись нулю. А во время этого коллективного спаривания многие женские особи — а в случае удачи и большинство — могли забеременеть. Тринадцать лет до атаки — минимальный срок, на протяжении которого полуторки могли родить младенцев, поместив их в боксы, где бы они потом росли и достигали полового созревания.