По крайней мере за хлопотами можно было забыть обо всей этой кутерьме на заседании правления, не вспоминать о том, что, видимо, скоро придётся вступить в решительную схватку с Итимурой, хотя сам Кодзима к этому ещё не готов…

— Ну и дела! Я попрошу Конно и Кито подойти попозже вечером — надо всем нам принять какие-то контрмеры, — предложил Асаяма после заседания, но Кодзима сказал, что сегодня занят.

Во-первых, к нему вечером должна была прийти в гости молодёжь, а во-вторых, ему просто духа не хватало сейчас разрабатывать со своими единомышленниками какие-то проекты.

К тому же не видно было ни малейшей возможности предотвратить встречу Итимуры с владельцами земельных участков.

Асаяма предложил сказать, что Кито в действительности — шпион компании «Даймонд-стор». В период работы в строительном отделе большой торговой компании, ещё до прихода в «Исиэй-стор», он сблизился с главой фирмы «Даймонд-стор» и пообещал к ним наняться. Но невелика премудрость — прийти в компанию с пустыми руками. Другое дело, если приходишь с подарками. Вот Кито и решил сначала поступить в «Исиэй-стор», прибрать к рукам два самых выгодных объекта и преподнести их на блюдечке «Даймонд-стор», чтобы его туда взяли на приличный пост.

Может быть, и можно народ охмурить такими выдумками… Асаяма предложил, мол, раз уж у Кито такая карма, пусть подождёт, пока Кодзима совершит свой переворот. Потом его отблагодарят и дадут высокий пост.

— Знаете, господин Асаяма, я этот огород городить не хочу и не буду, — ответил ему Кодзима. — Я уже всё решил. Придётся мне открыто выступить против Итимуры.

— Вы человек молодой, к тому же натура у вас мягкая. Нет у вас шансов на победу.

Асаяма так настаивал на своём варианте, что Кодзима еле от него вырвался. Но на сердце было тяжело.

Возможно, прав Асаяма: надо собрать всех единомышленников и попытаться выработать какой-то план действий в сложившейся ситуации. Приносить в жертву несчастного Кито вовсе не обязательно. Наверняка, если хорошо подумать, можно найти другие пути.

Можно поговорить с Исикари начистоту и привлечь его на свою сторону.

Можно связаться с владельцами участков и заручиться их поддержкой.

Можно дойти и до самого президента фирмы Эйтаро Исикари.

Можно поговорить с каждым из членов правления и убедить всех в правоте Кодзимы.

Но сейчас Кодзима хотел просто обо всём этом забыть на время. Утро вечера мудренее. Он решил пока что накрывать на стол и изо всех сил развлекать молодых гостей.

— Может, вам всё-таки помочь? — спросила, собравшись с духом, Ёсико.

— Ничего, ничего. Иногда неплохо, чтобы тебя начальство обслуживало, — пошутила Мотоко. — Давай-ка лучше, Ёсико, выкурим по сигаретке и расслабимся.

Она вытащила из сумочки забавную стеклянную зажигалку и пачку «Черри».

Ёсико достала такую же пачку сигарет у себя из сумочки.

— Одолжи-ка зажигалку, — попросила она.

— На, бери.

— Шикарная штучка!

Тонкая стеклянная дамская зажигалка была цвета бордо.

— А вы разве курите, Ёсико? — спросил Кодзима, который как раз в этот момент, раздвинув гофрированную перегородку, появился в комнате с большим подносом, уставленным тарелками, который он нёс довольно неуверенно.

— Я только иногда, немножко, — ответила Ёсико.

— Ладно-ладно, — подначила её Мотоко, — я знаю, ты злостный курильщик!

— Да я почти не курю! — словно оправдываясь, воскликнула Ёсико и потушила в пепельнице только что зажжённую сигарету.

— Что вы! Курите, пожалуйста, на здоровье. Чувствуйте себя как дома, — ободрил их Кодзима, расставляя тарелки на столе.

От пива и виски у всех стало веселее на сердце. Захотелось музыки.

— У вас тут пианино… Вы играете, господин Кодзима? — спросила Мотоко.

— Да не то чтобы… Так, песенке подыграть могу.

— Замечательно! А ты, Такэ, споёшь!

В фирме было известно, что Такэ прекрасно поёт.

— Тут у меня есть песенники, — сказал Кодзима, взяв с пианино целую кипу песенников с нотами и шлёпнув их на стол.

Такэ выбрал один наугад, бросив решительно: «Возьмём этот». Его уверенная манера держаться сейчас была разительно не похожа на повадки того робкого и застенчивого Такэ, которого все знали в обыденной жизни.

— Ага, вот подходящая песня — «На песчаном берегу»[26].

Кодзима заиграл, и песня полилась:

Снова стану завтра я по песку бродить,

Вспоминая о былом, по тебе грустить…

Голос у Такэ был сильный и одновременно томный. Трудно было представить, что в этом невзрачном, молчаливом человеке таится такое дарование.

Такэ исполнил на бис ещё три песни.

— Потрясающе! Певец номер один фирмы «Исиэй-стор»! — провозгласил Кодзима с искренним восторгом.

— Нет, — весь просветлев, сказал Такэ, — номер один у нас Манабэ.

— Манабэ? Директор Центрального?

— Ну да. Вы бы послушали, как он поёт русские песни! Вот уж мастер так мастер!

— Ага! Конечно, ведь даже когда он просто говорит, слышно, какой у него роскошный баритон.

При упоминании имени Манабэ в памяти Кодзимы сразу же всплыла неприятная сцена их недавнего разговора на складе. Если бы Манабэ признал факт наличия затоваренной одежды и согласился дать показания, ему, Кодзиме, сейчас не пришлось бы так мучиться. Почему же он тогда так бессовестно лгал?

Казалось бы, честный, порядочный, внушающий доверие человек в решающий момент вдруг так подводит, предаёт… Разве что на него надавили, заставили?..

— Манабэ в последнее время какой-то странный, — тихо, будто разговаривая сам с собой, заметил Отака.

— В чём же эта странность проявляется? — спросил Кодзима, расслышавший его замечание.

— Да нет, ничего особенного… Может, я и зря так говорю — сам всё придумал…

Кодзима с нетерпением ждал продолжения. Вполне возможно, что Отаке известно о Манабэ что-то весьма важное. Но если сейчас начать выспрашивать, этот молчун, и без того необщительный, вовсе ничего не скажет.

— Да ладно! — вмешался Кода. — Особенное там или неособенное, господину Кодзиме виднее, он сам и рассудит. Чего там! Выкладывай!

— Угу, — кивнул Отака, помедлив немного в нерешительности, наконец проронил: — Манабэ вроде бы как нездоров. Он на работе ходит как туча, всё молчит, о чём-то думает. Бывало, раньше встретимся с ним в магазине — он спросит о чём-нибудь, поговорит, а сейчас слова не вымолвит.