Хоффманн пошел в просторное помещение, поздоровался с зэками, которых видел вчера. Протер верстаки и полки, поскреб пол вокруг чана с соляркой, вытряхнул мусорные корзины, помыл большое окно, выходящее на церковь. Бросил взгляд на кабинетик за стеклом, где сидели оба охранника, дождался, пока они встанут, чтобы совершить ежечасный обход мастерской.

— Это ты?

Высокий, волосы собраны в длинный хвост, с бородой, которая делала его старше. Хоффманн предположил, что ему едва исполнилось двадцать.

— Да.

Парень работал на прессовочном станке, большие руки — на металле, который скоро станет прямоугольной дверцей. Успел сделать две штуки за минуту, перестал смотреть в окно.

— Один грамм. Сегодня. Каждый день.

— После обеда.

— Корпус «Н».

— У нас там сотрудник.

— Михал?

— Да. Возьмешь у него. И заплатишь ему.

Хоффманн надолго углубился в уборку, он тер и скреб еще почти час. За это время он как следует изучил помещение и рассчитал расстояние между окном и столбом, определил расположение камер слежения, узнал все, что можно. Теперь он мог удержать контроль над любой ситуацией, над гранью между жизнью и смертью. Вертухаи убрались из кабинета, и Хоффманн поспешил туда со своей тележкой — протирать пустой стол и вытряхивать такую же пустую мусорную корзину. При этом он старался стоять спиной к стеклянной стене и мастерской. Ему понадобилось всего несколько секунд — бритвенный станок так и лежал в кармане штанов. Пит сунул бритву в верхний ящик стола, в свободную ячейку, между карандашами и скрепками. Пластиковый пакетик отправился в мусорную корзину (Хоффманн так и стоял спиной к стеклу). Потом он вышел, лифт отвез его вниз, в подземный коридор, к четырем запертым дверям, ведущим в административное здание.

Пиджак жал в груди, тело чесалось. Он ослабил узел галстука, еще быстрее побежал по коридору и влетел в дверь, ведущую в большой дом, который сросся с другими и теперь был важной частью полицейского квартала.

По щекам, шее, по спине Йоранссона ручьем лился пот.

Пит Хоффманн. Паула.

Эверт Гренс направляется в Аспсосскую тюрьму, он уже зарезервировал комнату свиданий. Допрос продлится пару минут, не больше. Хоффманн перегнется через стол и спокойно попросит Гренса выключить диктофон, громко рассмеется и объяснит Гренсу, что тот может отправляться восвояси, мы же, черт возьми, на одной стороне, я сижу здесь по заданию ваших коллег, и ваш собственный шеф в кабинете правительственной канцелярии согласился закрыть глаза на убийство в некой квартире в центре Стокгольма — ради того, чтобы я мог продолжать свою работу здесь, в тюрьме.

Йоранссон вышел из лифта и без стука вошел в кабинет, не обратив внимания на телефонную трубку в руке хозяина, на взмах «подождите за дверью, я закончу разговор!». Он уселся на диван для посетителей и с отсутствующим видом вытянул шею, которая все гуще покрывалась красными пятнами. Начальник Главного полицейского управления закончил разговор и разрешил войти человеку, которого видел в первый раз.

— Эверт Гренс.

Капли пота на лбу, глаза беспокойно блуждают.

Начальник Главного управления вышел из-за стола, подошел к тележке с большими стаканами и бутылочками минеральной воды, открыл одну и залил ею два кубика льда, надеясь, что вода окажется достаточно холодной и посетитель придет в себя.

— Он поедет туда. Допросит его. Скверно… это… мы должны его спалить.

— Фредрик?

— Мы…

— Фредрик, посмотрите на меня. Вот так… вы о чем?

— Гренс. Завтра он допросит Хоффманна. В тюремной комнате для свиданий.

— Так. Возьмите стакан. Выпейте еще.

— Как вы не понимаете? Мы должны спалить его.

В административном здании за каждым столом сидели люди. Он начал с узкого коридора, в который выходили двери кабинетов, подмел и принялся драить пол; наконец серый линолеум почти засверкал. Потом дождался, пока ему дадут знак войти, вытряхнуть мусорные корзины и протереть полки и столы. Маленькие безликие кабинеты с видом на прогулочный двор. На улице Хоффманн увидел заключенных, которых не знал; они покуривали, сидели на солнышке или дремали, кто-то в обнимку с футбольным мячом, двое гуляли по дорожке вдоль внутренней стены. Запертой оказалась всего одна дверь. Пит время от времени проходил мимо, надеясь, что она окажется открыта и он успеет заглянуть внутрь. Через час этот кабинет остался единственным.

Хоффманн постучал, подождал.

— Да?

Директор тюрьмы не узнал того, кто приходил к нему вчера.

— Хоффманн. Уборщик… я подумал…

— Придется подождать. Пока я не закончу. Убери пока другие кабинеты.

— Я уже…

Леннарт Оскарссон закрыл дверь. Но за его плечом Хоффманн успел увидеть все, что хотел. Письменный стол и вазу с тюльпанами. Бутоны уже начали распускаться.

Пит немного посидел на стуле, положив руку на свою тележку и все чаще поглядывая на запертую дверь. Он начинал терять терпение, ведь все его надежды были в этом кабинете, именно сейчас он должен сделать шаг номер два.

Выдавить действующих дилеров.

Взять всё в свои руки.

— Ты здесь?

Дверь открылась. Оскарссон смотрел на него.

— Можно.

Директор тюрьмы ушел в кабинет, где сидела женщина, бывшая, согласно табличке на двери, экономистом. Хоффманн кивнул и вошел, подтолкнул тележку к письменному столу, подождал. Минуту, две. Оскарссон не вернулся, его голос слышался одновременно с женским, они чему-то смеялись.

Хоффманн наклонился над букетами. Цветы уже достаточно раскрылись — не полностью, но можно было сунуть палец и подцепить обрезанные и завязанные узлом презервативы, в каждом — по три грамма амфетамина. Амфетамина, произведенного на фабрике в Седльце с применением не ацетона, а цветочного удобрения, чем и объяснялся отчетливый аромат.

Хоффманн опустошил пять штук за раз, сложил презервативы на дно черного мусорного мешка у себя на тележке, прислушался к голосам в соседнем кабинете.

Улыбнулся.

Только что он осуществил первую поставку корпорации «Войтек» на закрытый рынок.

Йоранссон выпил два стакана минералки и сосредоточенно, с неприятным треском разгрыз лед.

— Фредрик, я не понял. Спалить кого?

— Хоффманна.

Начальник Управления еле усидел на месте. Уже когда интендант ввалился в кабинет, стало ясно: то, с чем он пришел, трудно принять — но уклониться не получится.

— Может, кофе?

— Сигарету.

— Вы же курите только по вечерам?

— Сегодня — не только.