– Здесь верный адрес. Там проживает его мать с пятью дочерьми и двумя сыновьями.

Я схватила бумажку. В животе что-то сковало: жуткое ощущение потери, невозможности вернуть, предчувствие неотвратимой боли.

– У него такая большая семья.

– Да, и они не очень-то скорбят, если честно. Я пришел к ним домой, представился его давним другом, сказал, что соболезную, так его мать меня тут же прогнала, добавив, что, раз я дружил с ним, значит, я такой же выродок, как он. Она сказала, что Стив – позор семьи и все даже рады, что его убили.

Я непроизвольно резко вдохнула ртом. Хотела рухнуть на пол в тот же миг, заплакать, хотя бы попытаться. Но я только поспешно сомкнула челюсти, закусила губу, как обычно, до привкуса крови, медленно выдохнула.

Да, его убили, его убили, его убили.

Привыкни ты уже к этим словам. Его нет. Нет его голоса, его рук, его смеха. Его любви.

Даже его семья с легкостью с ним рассталась. Позор семьи. Как же вы могли так сказать о нем? Как же вы могли смешать с грязью память о Стиве? Это безбожно. Он умер в муках. Теперь мы все, кто был связан с ним, должны подарить его душе покой, окутать теплым шелком нашей любви воспоминания о нем. Беречь их.

Я буду помнить о тебе, Стив. До последнего дня.

* * *

Записка с адресом прилично истрепалась, стала мягкой, хрупкой. Я держала ее в своей ладони всю ночь, смотрела на нее, читала адрес снова и снова и задавала себе вопросы, на которые трудно было ответить. Зачем мне все это? Что я буду делать, зная, где живет его семья? Наведаюсь к ним? Расскажу о Стиве, о том, каким он был замечательным, как сильно я его люблю? Дура, приди в себя. О тебе, так же как и о нем, говорили в новостях, его матери знакомо твое лицо. Ты мгновенно выдашь себя, тебя посадят. Оставь все это.

Я спрятала записку под матрасом. Смыла утреннюю разбитость холодным душем, спустилась на первый этаж. Было воскресенье, все домочадцы уже разъехались, кто куда. Они ранние пташки. Вашингтон спал на кухне, Миди крутилась у плиты. Ей единственной было запрещено покидать стены этого дома. Лестер тщательно следил за тем, чтобы Миди вновь не села на иглу, а мы, все остальные, помогали ему в этом: дежурили по очереди, оставались дома и наблюдали за ней.

– Доброе утро, – сказала Миди.

– Доброе.

Я подошла к холодильнику, достала пакет молока, отпила прямо из него.

– Я потушила оставшееся мясо с овощами. Будешь?

– Я не люблю по утрам много есть, но все равно спасибо.

Миди казалась чересчур доброй. Вернее, адекватной. Адекватность и Миди Миллард – это как огонь и вода, абсолютно несопоставимые понятия.

– Слушай, давай это прекратим.

– Ты про что? – спросила я.

– Про наше недопонимание. Я была с тобой груба и невежлива, за что извиняюсь. Ты стала одной из нас, я с этим смирилась. Мир?

Во рту был омерзительный привкус молока. Кажется, оно испортилось. Я смотрела на Миди в упор, не зная, что сказать. Миди хочет мира? Я бы меньше удивилась, если бы Вашингтон стал говорить по-человечьи.

– Мир… – неуверенно сказала я.

– Вот и отлично.

Миди подошла ко мне, крепко обняла.

– Раз мы с тобой все выяснили, я бы хотела попросить тебя о помощи. Я знаю, Лестер сказал всем следить за мной, но мне нужно уехать. Ненадолго. В церковь Святого Джона, она находится в сорока минутах езды. Я успею вернуться, никто ни о чем не узнает.

– Так вот зачем тебе нужен мир?

– Нет, нет. Глория, нам давно следовало поговорить, и сегодня Господь дал мне чуточку смелости решиться на этот разговор. Я говорю правду. Я поеду в церковь, мне нужно помолиться.

– За кого ты меня держишь?

– За понимающего человека.

– Ничего не выйдет, Миди.

Я хладнокровно посмотрела на нее, развернулась и стала идти к двери.

– Почему ты мне не веришь?

– Наркоманам нельзя доверять, – сказала я, даже не повернувшись к ней.

Поднимаясь к себе в комнату, я решала, чем себя занять. Сперва я хотела найти какую-нибудь книгу, для этого нужно было покопаться в каждой бесхозной комнате, где сгнивали от сырости кучи хлама. Потом пойду потренируюсь, затем возьму Вашингтона и прогуляюсь по лесу, может, даже пристрелю пару уток.

Как только я добралась до нужного этажа, я услышала за своей спиной непонятный шум, обернулась – Миди. Она подбежала ко мне, схватила за волосы, повалила на пол. Я не сумела ничего сообразить, стала тупо брыкаться. Все было так неожиданно. Миди была в три раза сильнее и агрессивнее меня. Она перевернула меня на живот, все еще держа мои волосы, одной ногой ступила на мою спину, не давая мне шанса сопротивляться, потом ее рука проникла ко мне в карман, где лежали ключи от моего «рено». Затем Миди со всей силы ударила меня ногой в живот, что заставило меня мгновенно съежиться. Все действо происходило у порога моей комнаты. Миди затолкала меня в нее и заперла чем-то дверь.

– Миди, что ты творишь?! Ты снова хочешь оказаться в подземелье?

Но она уже наверняка была на первом этаже. Я стала вышибать дверь, благо много сил на это не потребовалось. Я даже не заметила, как оказалась на крыльце у дома. Миди уже не было и в помине.

– Черт!

В нашем автопарке машин больше не было. Я заперла дом и пустилась бежать вдоль дороги. Вскоре, к моему счастью, я остановила попутку. Человек за рулем знал, что я из логова «Абиссали», мне даже не пришлось ему угрожать.

Церковь Святого Джона – одинокое маленькое строение, расположенное на зеленом холме. Внутри скромной церквушки никого не было, я пала духом. Миди сбежала, Лестер ни за что мне этого не простит. Как же можно было так облажаться?!

Выйдя из здания, я посмотрела по сторонам и заметила черные ворота, выглядывающие за ним. Подошла поближе. За этими воротами скрывалось кладбище. За холмом была равнина, полностью усеянная памятниками.

У одной из могил сидела Миди. Издали она напоминала ангела, спустившегося с небес. Я медленно подошла к ней.

– Карен Хартли, – прочитала я надпись на памятнике. – Это настоящее имя Дрим?

Миди нисколько не удивилась моему появлению, она сидела у могилы, гладила траву.

– Да. Девочки сказали, что Ноэль устроил шикарные похороны. У нее был красивый гроб.

Я присела рядом с ней. Ветер тихо кружил над могилами. Шепот мертвецов.

– Я сочувствую тебе.

– Конечно, сочувствуешь, ты ведь меня понимаешь. Сама недавно потеряла подругу, а теперь еще и парня.

– Необязательно было напоминать мне об этом.

– А я люблю делать людям больно. Забудь о нашем мире.

– Почему я тебе не нравлюсь?