— Мы подрались. Потасовку я описать не смогу. Это было ужасно, безобразно. Очень хотелось выжить. Вот так идешь по жизни и не задумываешься, до чего легко можно отправиться к праотцам. Когда меня посетила мысль, что я умру, что-то на меня нашло и я дрался как одержимый. Сначала я даже не почувствовал колотую рану. Меня занимало лишь одно: причинить ему вред. А потом пришел Джошуа (так зовут хозяина постоялого двора). Он услышал нас и решил узнать, что за шум. Он огрел нападавшего граблями, и негодяй убежал. После этого я ничего не помню. Я потерял сознание. Вроде бы приходил лекарь. У меня поднялась высокая температура. Они считали, что я умру. Джошуа, благослови его Господь, выделил мне лучшие покои, а его жена и дочь присматривали за мной. Я их должник.

— Мы их отблагодарим.

— Макс заплатил за покои, но должен я в десять раз больше. — Он помолчал. — Как только я пришел в себя, я написал Максу, и он приехал за мной. До дома мы добирались целую вечность. Мы останавливались каждые пятнадцать километров. Бедолага Макс, наверное, рвал на себе волосы.

— Глупостей не говори, — изрек Макс.

Он вошел с чаем и горкой жареных крампетов с маслом. Несколько штук он переложил на тарелку и подал Гарри, кой принялся уминать их так, словно не ел несколько дней.

— Выкладывай новости, Джордж, — сказал Гарри с полным ртом. — Лили говорила, никаких доказательств ты не нашла.

— Нашла несколько писем. Давай покажу.

Джорджи вынула из саквояжа пачку писем, кою забрала из дома Дансмора, вытащила самое изобличающее и передала Гарри. Он вытер руки и взял письмо. Прочитав, он вскинул глаза с мрачно-сердитым лицом.

— Заметил дату? — справилась Джорджи.

Он кивнул. Макс принял вопрошающий вид.

— Оно написано в день смерти мамы, — пояснил Гарри и передал листок Максу.

— Увы, оно ничего не доказывает, — проговорила Джорджи. — Написано чересчур обтекаемо. Здесь нет имени мамы, не говорится о том, зачем дядя послал этого Монка. Но кое-что я сказать могу. — Она кинула на Гарри грозно-удовлетворенный взор. — Монк мертв.

Джорджи поведала обо всем. Точнее, не совсем обо всем. Она опустила то, что делила ложе с Натаном, правда, созналась, что он ее разоблачил, а потом помог. Гарри поинтересовался его мотивами, а она пожала плечами.

— Возможно, он решил повести себя по-рыцарски.

— Харланд — друг Дансмора. Он отмечал Рождество в его доме. На кой ему тебе помогать? Ты уверена, что он не связан с нападениями?

— Уверена. Если бы он хотел сдать меня Дансмору, он бы уже сдал.

— А может, он рассчитывал, что ты приведешь его ко мне.

— Гарри, — молвила она, краснея, — я уверена, что он просто помогал мне.

Он смотрел в ее серьезное лицо и на миг задумался. Джорджи отвела взор.

— Видимо, ты не сомневаешься. Надеюсь, ты права.

Глава 29

Домой Натан воротился с идиотской ухмылкой, коя пропала, когда на глаза попался слонявшийся в прихожей Гоудж. Вечно спокойный Гоудж вид имел извиняющийся и в то же время испуганный. Натан сразу же все понял.

— Милорд…

— Где мисс Феллоуз?

— Ушла, милорд. Два часа назад. Извините, отговорить ее не вышло.

Натан выругался.

— Я послал Дэви проследить за ней, через посыльного он уже известил, что она в Ковент-Гардене, в квартире над театром «Камелот». Он наблюдает за зданием, а если она соберется уехать, он последует за ней.

— Отлично.

«Камелот». Разумеется. Театр Макса Эддингтона, где Лили Хокинс — главная звезда.

— Мне сообщили, что лорд Дансмор сегодня вернулся в город, — примолвил Гоудж.

Натан задумался. Хотелось поскорее наведаться к Дансмору. Дансмору надобно усвоить, что, если Джорджи снова тронут, Натан примет сие на свой счет. После предупреждения Дансмор станет врагом. Пусть будет так. Врага лучше знать в лицо.

Откладывать примирение с Джорджи не хотелось, однако он скрепя сердце решил, что важнее сначала разобраться с Дансмором. Покамест он отправит кого-нибудь к Дэви, дабы присмотреть за «Камелотом».

Он отдал Гоуджу приказ, потом помчался наверх переодеться, покуда седлали новую лошадь. Во время разговора с Дансмором он должен быть невозмутимым графом Харландом. Одеяние он выбрал непривычно непримечательное, зато рубашка снежно-белая, на синем фраке ни ворсинки, а ботинки блестели, как уитбийский гагат.

Прежде чем спуститься, он вошел в опочивальню Джорджи. Возникло ощущение, что здесь по-прежнему жили. На туалетном столике стояло несколько баночек. Покрывала немного смяты, распахнуты дверцы шкафа, где висели купленные платья. А вот потрепанный саквояж исчез.

Поначалу он решил, что записки Джорджи не оставила, засим заметил, что что-то лежит на каминной полке. С колотившимся сердцем он взял записку и трясущимися пальцами открыл. На пол упали монеты.

Дорогой Натан!

Гарри вернулся, и я уезжаю к нему. Пожалуйста, прими деньги за купленные платья. Надеюсь, этого хватит за вещи, которые я забрала. То, что осталось, можешь вернуть. Я почти ничего не носила.

Спасибо, что спас мне жизнь. Жаль, я не могу тебя отблагодарить.

Д.

Сие поразило до глубины души. Сегодня Джорджи призналась ему в любви. По его мнению, это значило, что она дождется его возвращения и упадет в его объятия. Какая глупость. Он должен был догадаться, что после случившегося ей не терпелось уйти.

Натан надеялся, что про брата она сказала правду.

Если она снова попадет в опасность, это будет всецело его вина.

Дансмор принял его безотлагательно. Через несколько минут после того, как Натан положил карточку на поднос, дворецкий воротился и пробормотал, что его светлость в библиотеке с виконтом Осборном и не откажется ли его светлость пройти туда.

Натан скрыл изумление от упоминания Осборна и вслед за дворецким пошел по коридору. Значит, они общались, несмотря на то что Дансмор решил, что больше они видеться не должны.

Когда Натан вошел в библиотеку, Дансмор стоял у камина лицом к двери, а Осборн смотрел в окно. Сложилось впечатление, что он чему-то помешал. Осборн злился, Дансмор напрягся.

— Харланд, — заговорил Дансмор холодно, отрывисто, — что привело вас сюда?

Краткость на грани грубости.

Натан улыбнулся и сел без приглашения, остальные остались стоять.

— Я пришел по деликатному делу.

— Да? — поджал Дансмор губы.

— Вы не рады меня видеть? — Натан поправил манжеты.

— Честно говоря, нет.

— А должны радоваться. Ведь я пришел один, а мог бы привести магистрата.

Дансмор зашелся резким смехом и посмотрел на Осборна.

— Видишь? — изрек он обвиняющим тоном. — Я же говорил.

Осборн подошел к Натану и яростно молвил:

— Я рассказал вам по секрету!

На