— Лика! Эти подробности мне интересны, но все-таки очень хочется знать, где Кира Анатольевна.

— Я не знаю.

— Она просила не говорить мне?

— Нет.

— Что «нет»? Просила не говорить или вы не знаете? Соберитесь, пожалуйста, и выражайтесь яснее.

— Я хочу задать вам вопрос… очень важный. Но не исключено, он покажется вам абсурдным, в смысле вопрос… В смысле — вы отец ребенка?

— Да! — Олег ответил, не успела Лика договорить.

Лика задумалась. Олег залпом допил коньяк и во все глаза смотрел на нее.

— Вы можете оказать мне великую услугу? — спросил он. — Хорошо, не говорите, где Кира… Кира Анатольевна… Но хотя бы записку ей передать? Я напишу?

— Кира Анатольевна удрала.

— То есть?

— Сбежала, скрылась, пропала. Никто не знает, где она.

— Тогда какого… в чем смысл нашей с вами встречи?

«Мне хотелось на вас посмотреть в том числе», — подумала Лика.

— Кроме того, — продолжил Олег, — что вам было любопытно взглянуть на… на… друга вашей свекрови?

— Помолчите! Подождите! — вдруг попросила Лика, и лицо ее стало отрешенным. Руки положила на живот. — Он шевелится! Понимаете? Он ведь разговаривать не может еще, только стучит. Я его слушаю! Если человека не слушать, ему будет горько и обидно…

Олег смотрел на ее живот, в котором шевелился детеныш, и покрывался испариной от непереносимой ненависти к себе. Он мог бы так же положить руки на Кирин живот и слушать биение их ребенка. Он все испортил!

Как давеча в машине, Олег застонал и совершил попытку сломать зубы. Резко встал и пошел за дополнительной порцией коньяку.

Лика выглядела так, словно мысли ее за тысячу верст. Олег кашлянул. Лика очнулась:

— О чем мы говорили?

— Зачем вы меня вызвали?

— Хотела сказать, чтобы вы не беспокоились. Там, где один ребенок, и второй не помеха. У меня мальчик, а у свекрови девочка. Здорово, правда? Вам кто больше нравится: мальчик или девочка?.. Ой, я не о том! — запуталась Лика.

— Мне больше всего нравится Кира… Анатольевна.

— Вы ее лю…

— Безумно! — Олег опять не дал Лике договорить.

Выпитый коньяк или нервотрепка последних месяцев были причиной того, что Олег раскрылся перед этой молодой женщиной, как не раскрылся бы на исповеди, если бы таковые посещал.

— Вы знали? — спросила Лика. — Кира Анатольевна вам сообщила о своем положении?

— Да. И я повел себя как последняя скотина.

— Почему?

— Потому что идиот, умственно отсталый, дегенерат, сволочь и подонок.

— Мне кажется, вы хороший человек. И потом… Кира Анатольевна никогда бы не стала… связываться, любить и тем более рожать от человека, который все, что вы перечислили.

— Вы думаете, она меня любит? — Голос Олега задребезжал от нечаянной надежды.

— Я сейчас все время анализирую ее поступки и действия в последнее время. Но знаете, мне трудно! Потому что сама, как вы видите, и вообще семейная жизнь… и мужчины, я вам доложу…

— Так что Кира? — прервал Олег.

— Она все время ждала звонка! Вот! Я сейчас понимаю. Возвращается с работы, обязательно спрашивает: «Мне звонили?» Раньше так не было. И потом, она не переодевалась! Понимаете? Что ж тут непонятного? Приходит человек домой, снимает цивильное, надевает джинсы и старую кофту. Правильно? А она не переодевалась! И макияж до последнего не смывала!

Только телефон зазвенит, первая бросается. Вас надеялась услышать…

— Козел!!!

— Что?

— Это я про себя. Понимаете, я думал, как опытные люди советуют… Вот Пушкин: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей!» Вы согласны?

— Решительно не согласна! — воскликнула Лика, и на них оглянулись с соседних столиков. Лика перешла на громкий шепот: — Пушкин совсем другую любовь имел в виду! Вы понимаете какую? А если серьезно и на всю жизнь?! Зачем же ухищрения, интриги и прочая гадость? Вот меня Лешка до женитьбы провожал. Пока обратно ехал домой, из каждого автомата звонил. Если бы он не позвонил пять раз, я бы умерла, наверное.

— Не знаю, как мне быть и что делать! — признался Олег.

Лика никогда не видела взрослого солидного дядечку в таком отчаянии. И она бросила очередную монетку в свою копилку женской мудрости: мы способны видеть перспективу, когда сильные и опытные мужчины поднимают лапки кверху.

— Прежде всего, — потребовала Лика, — сформулируйте свои намерения в отношении Киры Анатольевны!

— Любить! Жениться! Воспитывать ребенка! Все! Все, что она пожелает!

— Хорошо! — улыбнулась Лика и тут же отключилась на свои заботы, обхватив живот. — Извините, опять шевелится. Чего ему хочется?

— Может, еще подкрепиться, пирожного? — невольно улыбнулся Олег.

Отрешенно глядя в пространство, Лика вполне трезво попросила:

— Лучше мороженого.

Олег сходил к стойке и вернулся с вазочкой, на которой лежали шарики мороженого. Лика мечтательно улыбалась и смотрела в никуда. Через десять минут у Олега должно было начаться важное совещание, но он не рискнул прервать медитацию молодой женщины, которая мысленно разговаривала с еще не родившимся ребенком.

— Мне кажется, — наконец вернулась на землю Лика, — сын будет хулиганом. — Она пальцем показала на живот. — И меня мучает вопрос: надо ли ломать его дурные склонности или, напротив, не давить проявления характера, которые в последующем могут обернуться революционным мышлением и отсутствием инерции восприятия проблем. Как вы думаете?

— Я думаю, что ваши заботы — самые прекрасные на свете.

— Когда мы найдем Киру Анатольевну, — пообещала Лика, — у вас будут аналогичные заботы. Я на вашей стороне! Решено!

— Спасибо! Вы не могли бы мне дать возможные адреса, по которым она скрывается?

— Бесполезно. Лешка и… и Лешкин отец всех перетрясли. Но вы не волнуйтесь! Лешка обязательно найдет маман. Это он Киру Анатольевну так называет. Знаете почему?

— Не представляю.

— Он ее безумно любит, но стесняется своей любви с детства. А я не ревную! Потому что хочу, чтобы мой сын так же любил меня!

— Лика! Вы мудрая девочка… женщина, — поправился Олег.

— Вы бы так не говорили, если бы знали про мои заскоки. Я буду держать вас в курсе дела. Тем более, что срочно приезжает тетя Люба. А это как танк с реактивным двигателем.

— Таких не бывает, — улыбнулся Олег.

— Просто вы не знаете тетю Любу! Она с дядей Антоном, ко всему прочему, страшно богаты.