— Можешь держать людей под контролем, влиять на их разум и закладывать программы.

— Ну-ну, — с пониманием фыркнула Хелла. — Конечно, кто первая подозреваемая? Ментальная ния. Разумеется. Мы это проходили, и не раз. Я же могла, значит сделала. А как же иначе. Да, человек: я могу подчинять себе разумы других, кого лучше, кого хуже, некоторых никак. Проще всего даются млекопитающие гуманоиды, такие, как вы. Послушненькие.

— Я понял, — лихорадочно зашептал Дурран, спеша обскакать остро-умного детектива, — Это она заставляла Ирелию оставаться в искусстве, да? Промывала ей мозги, и та страдала, но не могла всё бросить! Точно?

— Нет, не точно! — фыркнула ния. — И я тебя прекрасно слышу, шепотливый.

— Тогда опровергните! — с вызовом сказал Дурран.

— Это действует только на расстоянии прямого ментального контакта, ясно тебе? Поблизости. Я не могу взять под контроль никого на планете — пока вишу на орбите в автономной станции без права приземления!

— На таких условиях тебе разрешили работать в Лосс? — спросил Одиссей. — Никаких личных контактов и закрытый доступ на поверхность планеты?

— Ну, — кивнула ния и выпустила ещё дециметр дыма через милый маленький носик. — Все любят гипнофильмы, но никто не любит менталистов. Мне даже премии выдавали гипер-почтой.

— Но вы только что сказали, что Ирелия Кан гладила вам спинку, ловила хвостик и щекотала седьмой позвонок, — подловил её Дуран. — Значит, был прямой контакт!

— Да не в реале же, — фыркнула ния. — Мы работали и дружили удалённо, с тактильным интерфейсом, что непонятного? Никогда не слышал про ментосферы? Ты откуда, с недоразвитых фермерских планет?

— Хм, — сощурился констебль, — в ментосфере с менталисткой, и совсем не промывала мозги? Нет ли тут скрытых возможностей, а, коллеги?

— Конечно нет, — Ана посмотрела на него с лёгким недоумением. — У эмпатических и ментальных рас чёткие пределы воздействия. Зависят от того, как развиты органы, которые улавливают и преобразуют электромагнитое излучение. А для менталистов феромонного подтипа, которые контролируют с помощью запахов, тем более требуется прямой контакт.

— Ну, — кивнула ния. — Только три расы в галактике способны к воздействию на чужой разум на межпланетных и межзвёздных расстояниях. Мы, пушистые малютки, не одна из них. А то бы оторвалась на критиках.

— У нас в системе менталы запрещены и являются нежелательным элементом, — слегка обиженно пояснил Дурран. — Поэтому я с ними никогда не работал и не в курсе таких тонкостей.

— Какое удивительное совпадение, — Хелла глядела на констебля, показательно выпучив глазки, как на последнего идиота. — А я как раз почему-то живу на орбите.

— У тебя только что погибла подруга, ты не забыла? — спросил Одиссей.

Ему надоели их отвлекающие пикировки, он чувствовал непроходящий и неприятный зуд нераскрытых тайн, несошедшихся версий, недодуманных гипотез. Дело повисло в воздухе, расколотое на куски. Это состояние всегда раздражало Фокса, а сейчас его, ко всему прочему, угнетали две женщины, застрявшие в голове: мёртвая со скрюченными пальцами, искажённым лицом и живая с тягостным страхом в глазах. Нет, три женщины: ещё безупречная звезда на вершине мира.

— Забыла, — шикнула ния, — Но благодаря тебе снова вспомнила.

— Давно вы с Ирелией Кан работали вместе?

— Да с самого начала. Она нашла меня на бирже талантов, мы друг другу приглянулись, и первый же наш арт стал признанным шедевром и межзвёздным хитом.

— Сколько в «Королеве солнца» от Ирелии, а сколько от тебя?

Хелла моргнула, пытаясь понять скрытый смысл вопроса.

— От Ири красота и харизма, она играла, проживала, — осторожно ответила ния. — А от меня сюжет и сценарий, я создала нарратив «Королевы солнца». Мне за него дали десятки премий.

— Мы знаем, что в основе арта не твоя идея, — бросил Фокс. — А история из её жизни.

Пушистая ния фыркнула и замолчала, метнулась в воздухе и уселась на какой-то валик, торчащий из стены.

— И что? — спросила она.

— Подумай над своими ответами, — тихо и мрачно сказал Одиссей. — Мы уже многое выяснили. И если тебя поймают на лжи, это будет квалифицировано как намеренное препятствие правосудию. Автономная станция может и не свобода, но уж точно не одиночная камера.

— Ясно. Какие вопросы?

— «Ты упадёшь и разобьёшься либо взлетишь и сгоришь, третьего не дано.» Чья это фраза, твоя или её?

Хвостик Хеллы нервно подрагивал, ушки напряжённо торчали, загнутые немного назад. Она думала, какой ответ будет правильным. Детектив смотрел ей в глаза.

— Ири. Ири придумала эту фразу и весь монолог, — прошуршала Хелла.

Одиссей медленно и безрадостно кивнул. Кривые осколки дела глухо и стеклянно звенели, сталкиваясь в темноте, и из осколков смотрели три лица одной женщины: скрюченное смертной маской, объятое страхом, безупречное в своей красоте.

— Откуда взялась линия с героиней-куклой, которой управляет ИИ?

— Откуда?.. — белая няша нервно пыхнула дымом. — Ирелия в то время была помешана на мыслях о том, кто настоящая личность, а кто нет. Знаете, такая творческая зацикленность. Она всё порывалась вставить эту тему в историю, когда мы её сочиняли. Мы обглодали косточки сюжета, много спорили, и в конце родилась вот эта идея, этот шокирующий финал. Нельзя сказать, кто именно его придумал, это было вместе…

— Да и не важно. Зациклена на том, что такое личность?

— Ну. Её всегда волновала эта тема. Вы же знаете последний арт, «Старое зеркало»?

Ана и Одиссей отрицательно покачали головами.

— Серьёзное произведение, — засопел Ибо Дурран, когда все посмотрели на него. — Непростое, знаете ли. Там героиня как бы вспоминает всю свою жизнь. А она уже старая. И вот она смотрит записи собственного нейра, и видит себя в пять лет, в двенадцать, в двадцать, в сорок, в шестьдесят. И показывают эти части, вперемешку, вплоть до того, что между разными версиями героини происходит, знаете ли, диалог.

Констебль хихикнул, ну а как же: диалог из фраз, сказанных ей в разные годы жизни другим людям, но складывается в спор и разговор с самой собой.

— Их изображали разные актрисы, но всех от двадцати и выше играла наша Ирелия… И как-то так получается, что они вроде и один человек, а всё же разные. Не очень ясно в итоге, о чем арт, ведь ты