Из кейса он достал и развернул антенну BGAN-терминала, снял с шеи флешку, которую он держал рядом с солдатским тагом, и вставил в компьютер – его личный код шифрования, одноразовые шифры, очень надежные. Подождав, пока программа закончит работу, он сжал сообщение, включил терминал спутниковой связи и сбросил написанное адресатам.

Затем, посмотрев на часы, лег спать.

* * *

Снова за окнами белый день.

День вызывает меня на бой.

Я чувствую, закрывая глаза,

Весь мир идет на меня войной!

Виктор Цой

Разбудил его настойчивый громкий звонок телефонного аппарата. Того самого, криптофона, аппарата засекреченной связи для германской разведки, который было невозможно прослушать даже силами АНБ.

Он посмотрел на часы – уже утро. За окнами теплился рассвет…

– Алло.

– Сержант.

Это был не его непосредственный начальник сейчас – тоже, кстати, с морской пехоты, и «отставной», как и он. Он помнил этот голос – в свое время охранял этого человека на опасных афганских дорогах.

– Да, сэр! – он лихорадочно сел на диване.

– Как ты там, парень?

– Работаю, сэр. Делаю, что могу.

– На тебя уже есть жалобы… неофициально, – раздался сухой смешок, – по афганскому опыту, если на командира есть жалобы местных, значит, он и впрямь делает что-то нужное.

– Да, сэр!

– Сержант… мы прочитали твой доклад. Признаюсь… – снова сухой смешок, – ты заставил нас поволноваться. Массовые казни…

– Сэр, я написал, что это не выход.

– Политикам плевать, и ты это знаешь. Если мы будем поступать по твоим рецептам, нас назовут фашистами, как тех бедняг русских, о которых ты пишешь.

Он задержал дыхание, чтобы успокоиться.

– Сэр, – сказал он, – со всем уважением, я знаю, о чем пишу. Местные этнические диаспоры состоят из людей, которые не знают, что такое закон. Им с детства внушали, что они не такие, как все, что они лучше остальных, что остальные должны быть их рабами, что они имеют право творить все, что угодно. Они отличаются от любого преступника, сидящего в нашем исправительном учреждении. Наши преступники росли, как и мы все, но потом встали на путь преступлений и не смогли вовремя остановиться. А этих людей воспитывали преступниками с детства, само общество, сами родители толкали их на преступный путь. Их невозможно исправить без применения самых жестких мер как индивидуального, так и коллективного наказания.

– Коллективного наказания… – с сомнением сказал генерал.

– Да, сэр. Без этого не обойтись, так как у этих людей очень сильно развито чувство этнической общности. За одного отвечают все – это они поймут.

– Мы не можем пойти на это, сынок. И ты знаешь почему.

– Тогда, сэр, мы получим здесь вторую Сирию, даже нечто худшее. Люди с Кавказа и то, как они воспитываются, – необычные люди, даже на Востоке я не видел такого. Они фашисты, сэр. Они воспитываются с изначальной идеей этнического и религиозного превосходства. Причем не только над русскими – над всеми, не важно, над кем. Они ассоциируют себя с волками, у них даже на знамени волк, а остальных с баранами, которых можно резать. Эти мысли внушаются им с самого детства, преступники, налетчики у них герои. И их уверенность в собственной безнаказанности – это уверенность не как преступников, а в том, что все им принадлежит здесь по праву, ни у кого, кроме них, нет никаких прав, даже права на жизнь. И они такие все до единого. Если мы не сломаем их, сэр, причем сразу, здесь будет второй Афганистан. И не только здесь, но и по всем территориям Сибири и Поволжья, везде, где есть ресурсы или что-то ценное.

Генерал кашлянул.

– Ты знаешь правила.

– Да, сэр, знаю.

– И ты знаешь, что ты и твои люди работаете по собственным правилам.

– Вероятно, так, сэр.

– Что касается организации «Имарат Кавказ» и «Аль-Каида» – все они включены в список террористических Госдепартаментом. Дай мне список, и никто из них не уйдет. Но с остальным… сам понимаешь.

– Сэр…

– Если ты дашь мне информацию о том, что такое-то лицо поддерживает или финансирует терроризм, мы разберемся с ним без промедлений. С остальным… ты знаешь правила.

– Да, сэр.

– Я хочу разобраться с ублюдками не меньше твоего.

– Я понял, сэр, да.

Сэммел и в самом деле понял. Генерал дал понять, что он будет закрывать глаза на происходящее, пока это возможно. И обеспечит прикрытие на высоком уровне, тем более что он вхож в Овальный кабинет и является членом Объединенного комитета начальников штабов. Пока это возможно, он будет его прикрывать. Когда будет уже невозможно – извини, сдаст…

Но по-другому в последнее время и не было.

– Как по-твоему, сколько у нас времени?

– Трудно сказать, сэр. Не думаю, что у кого-то из игроков есть план на перспективу, даже у нас. Но здесь несколько десятков тысяч вооруженных мужчин и целая гора горячих сосисок.[55]Рано или поздно кому-то захочется, чтобы эта гора принадлежала ему одному.

– Я тебя понял, сынок. Мы отправляем к тебе пополнение, встреть их и устрой как сможешь.

– Понял, сэр.

– Это хорошие ребята, сержант. Опытные. Они помогут тебе в критической ситуации, но по мелочам их не задействуй. Пусть они будут под рукой у тебя.

– Понял, сэр.

Это значило, что командование посылает ему отряд морских котиков и их надо разместить на ближайшей к городу базе. Это значит – вторжение неминуемо и состоится в самом ближайшем будущем.

– Мы надеемся на тебя, парень. От тебя многое зависит.

– Я не подведу. Всегда верный, сэр.

– Всегда верный, сержант. Удачи…

* * *

Длинный, серого цвета с едва заметной зеленой полосой на борту LM100J, гражданский вариант транспортного «Геркулеса», тяжело плюхнулся на посадочную площадку аэропорта Сургута, покатился по бетонке. Двигатели взревели, работая на реверс и поднимая пыль…

Алекс Сэммел стоял рядом с одной из машин тяжелого конвоя и смотрел на то, как транспортный самолет выруливает на стоянку. Ветер трепал волосы, лицо его было спокойным и бесстрастным, как у индейского вождя. В машинах снайперы и пулеметчики взяли на прицел прилегающую территорию.

Наконец самолет остановился. Открыли боковой люк, и через него на землю стали спускаться контрактники из пополнения, которое прислал Сэммелу человек из Вашингтона. От тридцати до сорока… наверное, есть моложе тридцати, но та служба, что есть у них, человека старит быстро. Черные или стрелковые очки, бороды, разномастное, но дорогое и хорошо подогнанное снаряжение. Только один чернокожий, остальные кавказского типа, парочка азиатов еще. Оружия открыто нет – ни у одного. Знаков различия тоже нет.