Осмысливая, очевидно, неожиданное предложение, тот долго молчал.

— Ну что ж, предложение дельное, интересное, но не до конца продуманное. Почему же мы все-таки, не оставив немцам Москву, сами потом не сняли эти устройства… жучки?

Теперь все головы, как по команде, повернулись к докладчику. Он не заставил себя долго ждать:

— Сами не сняли по простой причине — выполнявшие эту работу специалисты давно ушли в действующую армию, на передовую… Кроме них, в эти дела никто не посвящался — таковы общие и известные, видимо, американцам требования конспирации. За прошедшие три года некоторые погибли, другие воюют. Вот закончим войну и будем устранять все ее следы… А сейчас какие могут быть к нам претензии? Ведь эти устройства мы никогда так и не использовали — он лукаво улыбнулся… — доказать обратное вряд ли возможно.

Едва заметная улыбка скользнула и по лицу Сталина:

— Вы закончили? Хорошо, какие есть еще идеи? — Других не оказалось.

— Тогда все свободны…

На следующий день министр иностранных дел Вячеслав Молотов принял посла Гарримана и вручил ему ответ советской стороны. Инцидент был исчерпан.

Вторая встреча Питовранова со Сталиным произошла уже после Победы, в 1945 году, когда молодого генерала нарком Меркулов предложил выдвинуть на пост наркома госбезопасности Узбекистана и привез на прием к Сталину.

— Вы, очевидно уже поговорили с товарищем Питоврановым по существу вопроса, — Сталин повернулся к Меркулову, тот выразительно кивнул головой, — а он сам что скажет?

— Считаю предстоящую работу важной и ответственной, фронт достаточно широкий и очень специфический. Попытаюсь побыстрее вникнуть в тонкости исламистской догматики, особенно ее практических аспектов. Надеюсь на поддержку местных чекистов.

— Вы очень правильно сказали. Наши военные, когда заканчивают свои операции, то закрывают и фронт… А ваш фронт закрыть невозможно… Ну что ж, мы с товарищем Меркуловым желаем вам успехов.

Сталин снял телефонную трубку, показывая, что аудиенция окончена.

В 1951 году Питовранов, уже будучи заместителем министра госбезопасности, был арестован по совершенно нелепым обвинениям, косвенно связанным и с ленинградским делом, и с «делом врачей», фактически с недоброжелательством Маленкова, а формально с «практической бездеятельностью по выявлению сотрудников нелегальной разведки Великобритании».

Находясь в Лубянской тюрьме, Питовранов подготовил краткую, но содержательную записку с критическими мыслями по ряду актуальных проблем контрразведывательной деятельности МГБ и предложил конкретную программу по ее реализации. Записка Питовранова была доложена лично Сталину. Вскоре после этого Сталин предложил министру Игнатьеву в кратчайший срок разработать схему формирования в рамках МГБ мощной разведывательной и контрразведывательной службы, в котором возглавить разведку должен был Питовранов.

Я присутствовал на собрании, на котором Питовранов рассказывал об обстоятельствах своего освобождения.

«Однажды меня вызвали, как я думал, на очередной допрос, но провели в кабинет начальника внутренней тюрьмы. Там я увидел разложенные на диване предметы моего генеральского обмундирования. Начальник тюрьмы критически оглядел меня, тут же вызвал парикмахера, и, после того как я был приведен в надлежащий вид, мне объявили о моем освобождении и предложили одеть форму». Из дальнейшего рассказа Питовранова вытекало, что сразу же после освобождения из тюрьмы его принял Сталин. Правда, биограф Питовранова, Киселев, рассказывает, что эта встреча произошла несколько позже. Впрочем, это не имеет принципиального значения.

Так или иначе, в январе 1953 года Питовранов был назначен начальником Первого Главного Управления.

Сталин принял Питовранова в своем рабочем кабинете необычно тепло, предложил «садиться, как вам удобно», заказал чай. Питовранов доложил о своих первых шагах на новом посту, о своих планах. Сталин внимательно выслушал его, а затем спросил:

— Скажите, сколько у вас надежных информаторов?

— Тысячи три, товарищ Сталин… или около того, — не очень уверенно ответил Питовранов.

— Не спешите, подумайте хорошенько, — поправил его Сталин… — Если бы вы назвали цифру несколько меньше, скажем, человек триста — четыреста, то она, видимо, отражала бы точное реальное положение… Видно, что такие помощники у вас есть. Их надо высоко ценить, беречь, уважать и… проверять.

Говорю вам это, исходя из собственного опыта. У нас, большевиков, никогда не было большого числа агентов ни в департаменте полиции, ни в рядах наших политических оппонентов. Но из тех немногих, с которыми мы работали, каждый был на своем месте, и мы никогда не испытывали недостатка в нужных нам сведениях. Большое число агентов и малоэффективно, и… расточительно. Но мы работали с нашей русской агентурой и, как правило, в самой России. У вас дело сложнее. Что, мне кажется, для вас должно стать главным… — в голосе вождя зазвучали твердые, безапелляционные нотки, — вы никогда не должны делать из помощников врагов их собственной страны, напротив, — у них следует постоянно развивать чувство патриотизма и разъяснять, что только в совместной борьбе мы принесем максимальную пользу народам наших обеих, подчеркиваю — обеих стран. И еще: чем больше внимания вы окажете этим людям, тем больше пользы вы от них получите.

Беседа закончилась несколько странно:

— А как, скажите, к вам относятся «смежники» из Министерства иностранных дел и Внешторга, да и другие наши хозяйственники? Хорошо, говорите? Это правильно…

Сталин выдержал долгую паузу.

…Мне кажется, что тех руководителей, которые не понимают важности агентурной работы, надо… — он улыбнулся, — бросать в колодец, — и, энергично взмахнув здоровой, правой, рукой, добавил: — Вниз головой! (позже он повторит эту фразу).

На таком эмоциональном всплеске закончилась эта встреча. Оказалась она последней.

* * *

Ни в архивных материалах, ни в воспоминаниях автору не попадались факты встреч Сталина с разведчиками более низких рангов, хотя нельзя исключить, что они имели место.

В целом же отношение Сталина к разведчикам отражено в санкционированном им приводимом документе.

4 ноября 1944 года Сталину был доложен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении наиболее отличившихся работников Первого управления НКГБ СССР Вот этот документ:

«Москва. Государственный Комитет Обороны, т. Сталину И.В.

В период Великой Отечественной войны сотрудники 1-го (разведывательного) управления НКВД/НКГБ проделали значительную работу по организации разведывательной сети за рубежом и получению политической, экономической и военной информации.

За этот период за границу были направлены 566 офицеров на нелегальную работу, было завербовано 1240 агентов и информаторов, разведкой было получено 41 718 различных материалов, включая значительное число документальных. Из 1167 документов, полученных по линии научно-технической разведки, 616 были использованы нашей промышленностью.