Видимо, подобное времяпровождение стало настолько привычным, что Александра Федоровна сочла нужным «увековечить» эту форму досуга, вырезав бриллиантом знаменитую надпись на стекле окна своего Углового кабинета в 1902 г.

Когда весной шел с Ладоги лед, Николай Александрович смотрел на это завораживающее зрелище из Углового кабинета (зал № 185) своей жены (запись от 31 марта 1896 г.): «Смотрел на льдины, которые плыли сверху и налезали одна на другую, потому что им мешал мост». 2 апреля царь прямо указал на свой «наблюдательный пункт»: «После кофе сидел в угловом окне Аликс и смотрел на хороший ледоход».

Как ни удивительно, но некоторые традиционные петербургские церемонии Николай II увидел только из окна кабинета своей жены. 3 апреля 1896 г. он наблюдал открытие навигации на Неве: «Навигация наконец открылась: в 11 час. утра комендант переехал в катере через Неву, и затем поплыло множество пароходиков и яликов. В первый раз видел эту церемонию!».

У окна в кабинете Александры Федоровны

Надпись на стекле: «Ники смотрит на гусар 1902»

Позже супруги старались не пропускать красочную церемонию, наблюдая за действом из окна Углового кабинета императрицы (3 апреля 1904 г.): «Утром прошла масса льду. С часу дня из Адмиралтейства начали вытаскивать и спускать на воду катера. После завтрака смотрели на церемонию открытия навигации с пушечною пальбою и процессиею катеров от крепости».

Уютный Угловой кабинет стал любимым местом императорской четы. Увитые живой зеленью ширмы выгораживали два угловых окна. В этом уютном уголке установили диван.

Но в кабинете императрицы не только отдыхали, но и работали. На имя императрицы шло множество прошений самого разного характера, она разбирала их лично. Так, в начале 1904 г. на рабочий стол императрицы легло прошение Надежды Врубель (Забелы), в котором она просила «о принятии… на партии лирико-драматического сопрано в Императорскую Санкт-Петербургскую оперу… сверх комплекта»[326]. Прошение было вызвано нуждой в деньгах, поскольку вследствие «тяжкого душевного недуга, постигшего мужа моего, художника Врубеля, около двух лет тому назад мне пришлось поместить его на лечение в клинику душевнобольных при Императорском Московском Университете и остаться самой без всяких средств к существованию…».

Императрица распорядилась «обратить внимание Теляковского[327] на это прошение». Ходатайство жены Врубеля поддержала и учительница пения императрицы профессор Консерватории Н. А. Ирецкая (Надежда Врубель была ее ученицей). Однако директор императорских театров В. А. Теляковский ответил, что «в настоящее время в Мариинском театре 12 сопрано, между тем как 8 было бы совершенно достаточно». Кроме этого, началась Русско-японская война, что вызвало урезание бюджета, поэтому искомую должность певица не получила.

Императрица Александра Федоровна в Угловом кабинете с собачкой. 1900 г.

Угловой кабинет Александры Федоровны. Современный вид

Рабочий стол императрицы Александры Федоровны в Угловом кабинете

Парадная Малахитовая гостиная использовалась для разных целей, в том числе и для завтраков, как родственных, так и представительских. Так, 11 января 1896 г. в Малахитовой гостиной «завтракали: д. Сергей, д. Павел и Элла – автор наших комнат. Показали им все наше устройство». В этот же день через Малахитовую гостиную и Концертный зал венценосные супруги в сопровождении родственников «вышли в Николаев[ский] зал, и начался наш первый Большой бал».

По традиции, сложившейся со времен Николая I, семья Романовых собиралась в Малахитовой гостиной для пасхального разговления. Для Николая Александровича это было памятью детства. Там же, в Малахитовой, царь христосовался с сотнями людей, продолжая традицию, заложенную еще Николаем Павловичем. В 1896 г. Николай II продолжил христосование с чинами охраны в Концертном зале. В этом же зале ранее прошел семейный завтрак. В марте 1896 г. в Малахитовой гостиной на завтрак собралась вся семья «по случаю дня рождения Анпапа, с музыкой». «Анпапа» – это Александр II, страшная смерть которого врезалась в память царя. 31 марта в Малахитовой вновь состоялся завтрак в относительно узком кругу «за 4-мя столами», а это, как минимум, 40 человек.

Императорская чета так же, как в прежние годы их дед и прадед с супругами, выходила в парадные залы Невской анфилады из своих комнат, проходя через Малахитовую гостиную. Царь пользовался этим, периодически покидая переполненные залы для того, чтобы отдохнуть в Малахитовой. В дневнике он записал: «Заходил курить к себе».

В парадных гостиных, по традиции, оформившейся во времена Николая I, отмечались дни рождения европейских, прежде всего германских, родственников. Например, 15 января 1896 г. состоялся «довольно большой завтрак в Малахитовой с Радолином и его женой в честь Вильгельма, с музыкой». Князь Радолин на то время был послом Германии в Российской империи и по статусу присутствовал на таких семейных дипломатических завтраках. После завтрака у Николая II состоялась приватная беседа с послом «в голубой комнате».

Малахитовая гостиная. Фрагмент

Камин в Малахитовой гостиной

Совершенно очевидно, что так Николай II именовал первую от Малахитовой гостиной приемную императрицы Александры Федоровны (зал № 187). Подобная приватная беседа с германским послом, буквально в квартире царя, с одной стороны, являлась свидетельством сохранявшихся близких отношений между Россией и Германией, а с другой – свидетельствовала об определенных неудобствах, вызванных исторически сложившейся планировкой личных половин в северо-западном ризалите. Гораздо логичнее и естественнее проводить подобную часовую беседу с послом было либо в кабинете императора (зал № 181), либо в Готической библиотеке (зал № 178), однако для этого пришлось бы провести гостя из Малахитовой гостиной через спальню царской четы, что было не совсем удобно. Поэтому царю приходилось использовать для приватных бесед одну из парадных гостиных своей жены.