– Да, – отозвался шофер.

– На ней нет замка. Честно говоря, мы не думали, что ты доживешь до этой ночи… Предупреждаю: мы подопрем дверь перевернутым столом. Только попробуй его сдвинуть, и вы все мигом за это поплатитесь.

– Детей вы в любом случае не тронете. Нет детей – нет денег.

– Что ж, Хартли, ты одновременно и прав, и нет. Конечно, убивать ребятишек мы не станем, но вот отрезать им что-нибудь – это запросто. А что касается тебя, то за твою жизнь не заплатят ни гроша! Ты для нас обуза! Только дай повод, и мы с радостью избавимся от тебя.

Хартли промолчал. Все это он прекрасно понимал и сам.

– Мистер Парр, а я думала, что вы друг моему папе, – неожиданно сказала Нилла, и сердце ее сжалось от ужаса. Все это походило на дурной сон: бедняжке хотелось свернуться калачиком и зарыдать.

Поразмышляв, как бы получше ответить, Пэрли наконец отозвался:

– Нет, девочка, твой папашка мне вовсе не друг. А вот с купюрами из его бумажника я подружусь с радостью. Как только набьем себе карманы долларами, так сразу вас и отпустим!

– Обещаем, – вяло произнесла Джинджер.

– Да хорош уже трепаться! Свети лучше этому уроду в лицо! – прорычал Донни и тряхнул Пэрли за запястье, показывая, как нужно держать фонарик. – Ты только посмотри! Один глаз зырит с прищуром, а второй, стеклянный, переливается на свету! Бр-р-р, аж мурашки по коже!

– Ну всё! Захлопни пасть! – приказала Джинджер племяннику.

– Постой-постой, этот чертов глаз не дает мне покоя! Ох, боюсь, будет потом сниться в кошмарах! И что мне тогда, по-твоему, делать? Нет-нет, надо срочно поместить эту стекляшку в безопасное место!

– Как-нибудь да заснешь.

– Ничего подобного, я его забираю, – упорствовал Донни.

Он достал револьвер из-за пазухи и шагнул к Хартли – тот инстинктивно отпрянул.

– Донни, я кому сказала!

– А Я СКАЗАЛ, ЧТО ЭТА СТЕКЛЯШКА БУДЕТ МОЕЙ! – воскликнул в ответ племянник.

Луч фонарика выхватил из тьмы его перекошенную от ненависти и ярости физиономию. Кровь бросилась к лицу, быстро поднимаясь от шеи и заливая багрянцем губы, щеки и даже веки.

– ТЫ СЛЫШАЛ МЕНЯ, УРОД? – заорал Донни.

Наступила тишина, в которой раздавались лишь хриплое дыхание Донни да стук дождя по жестяной крыше. Нилла прижалась к брату и из последних сил посылала сообщения, но уже не Кертису, а Господу Богу:

:Помоги нам! Пожалуйста, спаси!:

– Хайнц, – произнесла Джинджер спокойным голосом, словно приручая дикого зверя. – Расслабься. Если тебе от этого полегчает, то, конечно, забирай стекляшку.

– Еще как полегчает, – отозвался Донни и обрушился на Хартли. Револьвер он приставил к виску шофера, а пальцами левой руки вцепился в его левую глазницу. Хартли весь дрожал, но не сопротивлялся.

Пока племянник Джинджер пыхтел, безуспешно пытаясь вытащить стеклянный глаз, Пэрли светил фонариком в лицо шофера и рассеянно улыбался. Эта драматическая сцена с обезумевшим Донни в главной роли очаровала его. Было во всем этом что-то такое, чего даже и словами не выразить.

«Ну просто апогей жестокости, – размышлял он, – человек вырывает человеку глаз».

Вдруг раздался влажный чавкающий звук. Хартли охнул. Донни отнял руку от лица шофера, и на месте стеклянного глаза Пэрли увидел жуткую красную дыру.

«Нет в этом мире ничего прекрасней, – думал завороженный Пэрли, – чем превосходство одного живого существа над другим».

– Ну что, доволен? – спросила Джинджер.

– А то! – отозвался Донни мечтательным голосом, разжал пальцы и посмотрел на сверкавший в свете фонаря стеклянный глаз. – Эта штука еще теплая! – Сжав стекляшку в кулаке, он поднес ее к уху и затряс, проверяя: не загремит ли, как погремушка?

Джинджер вышла из комнаты, Донни со своим трофеем – следом. Пэрли навел фонарик на испуганные лица детей и шофера и сказал:

– Устраивайтесь поудобнее и сидите смирно. Чем быстрее все это закончится, тем лучше будет для всех. – С этими словами он захлопнул дверь, и помещение погрузилось во тьму.

Единственным источником света в комнатушке служила щель между полом и дверью. Некоторое время Хартли стоял и не двигался. Затем он поднес замотанные изолентой руки к лицу и принялся осторожно ощупывать пустую глазницу.

– Простите, – произнес он таким охрипшим голосом, словно недавно пытался перекричать ураганный ветер. – Наверное, не очень-то приятное было зрелище.

– Тебе больно? – спросил Маленький Джек.

– Не очень.

– Надо было мне пинать его сильнее.

– Так, слушайте меня внимательно, – строго сказал Хартли. – Главное сейчас – не накалять обстановку, ясно? Знаете, что это значит?

– Знаем, – ответила Нилла и пояснила: – Не трепли им нервы, Джек.

– Молодец. Прежде чем нас отыщут, придется провести здесь как минимум одну ночь. Но я верю, что скоро мы выберемся отсюда.

– Непременно! – поддакнула Нилла с уверенностью, которой Маленький Джек не разделял. Он лишь едва кивнул и сказал:

– Тут темно, а мне очень хочется писать!

– Ведро в углу, – напомнил Хартли, – даже если промахнешься, ничего страшного. Мне кажется, им все равно.

– Это что же получается… Мне придется писать на глазах у Ниллы?

– Да. Но тебе повезло: тут темно, и твоя сестра ничего не увидит.

– Джек! Ну что ты, как маленький! – воскликнула Нилла. – Давай, делай уже свои дела.

– Ступай к ведру, – велел Хартли, – оно всего в трех шагах от тебя.

Маленький Джек вздохнул и побрел к ведру.

Нилла опустилась на пол в противоположном углу, откинула голову к стене, закрыла глаза и попыталась представить, что она дома, но ничего не вышло.

:Кертис?: – позвала Нилла.

:Я здесь, – с готовностью откликнулся он.

:Ты сейчас где?:

:Мы с твоим отцом у вас дома. Никогда еще не видел ничего подобного! У меня аж дыхание перехватило. Твой папа сейчас разговаривает с мамой. Куда вас увезли?:

:Нас заперли в комнате. Мы в какой-то старой хижине. Такое чувство, что она вот-вот развалится. Донни вытащил глаз у мистера Хартли. Этот Донни просто чокнутый. Когда впадает в ярость, то краснеет, точно кетчуп. Наверное, поэтому женщина иногда называет его Хайнц.:

Кертис не ответил.

:Ты тут?:

:Как, ты сказала, она его называет? Хайнц?:

:Да.:

:Забавное прозвище.:

:Нам тут не до смеха. Я готова разрыдаться, но не могу – Джек рядом.: