– Разбежались со страха, – на чистейшем ранолевском говорит Макеши, и только это спасает его от мгновенной смерти – разгоряченные матросы едва ли могут его сейчас отличить от остальных чернокожих. – Я предлагаю немедленно отправиться на корабль – пока они не пришли в себя и не догадались расстрелять нас из луков.

– Лодки возле плота, – сообщает Есинага, появляясь рядом со своим мужчиной. – Пять штук. Остальные я ночью продырявила.

Скользя босыми ногами по кровавой каше, матросы, пошатываясь, устремляются следом за шиноби, а мы с Макеши подхватываем Армана с двух сторон и ведем в сторону плота.

– Я вчера подлила в кувшины с водой сонного зелья, – весело докладывает Есинага. – Часть туземцев еще крепко спит. И всех женщин с детьми заперла в хижинах. Нечего им лезть в бой.

– Именно поэтому я и посылал за шиноби, – усмехается Макеши. – Ты прекрасна, птичка моя.

До корабля доплываем в два счета. Хочется просто упасть, распластаться на палубе, но нельзя. Матросы расползаются по вантам. Кто-то ныряет в трюм. Привязывают плот, топят ненужные больше лодки.

– Нужно уплыть подальше от острова, – озабоченно говорит капитану Волорье Макеши. – Командуйте.

– Как? – с горечью спрашивает муж. – Я ничего не вижу.

– Ну так на то вы и капитан, чтобы выводить корабль в море с закрытыми глазами.

– Действительно, – усмехается Арман. – Команда, стройся! Сколько человек?

– Девятнадцать на ногах, один тяжелораненый и двое убитых.

– Назовите свои имена.

Они называют, а Арман кивает.

– Джордано, встанешь за штурвал. Блисс, ты будешь моими глазами. Гордон…

Вот теперь я позволяю себе просто сесть на грязную палубу и обессиленно закрыть глаза. Вдруг понимаю, что веер я из рук так и не выпустила. Складываю его дрожащими пальцами, привязываю к поясу. Кажется, мы выиграли эту битву.

37. Свобода

Худо-бедно, но мы плывём на корабле. Идём, как говорит капитан. Меня уложили спать в одной из кают, где чудом уцелела узкая койка. Я лежала, смотрела в низкий дощатый потолок и думала, что делать дальше. Мои планы никогда не простирались так далеко.

Я рассчитывала, что найду и выкуплю Армана, а уж дальше наша жизнь будет его решением. Но по всему выходило, что теперь решать буду я. Возможно, всегда. Как бы я ни пыталась это отрицать — муж мой теперь калека. Это меня не смущало, не отталкивало. Я люблю его любым, просто теперь ещё и бесконечно жалею. Главное, что он жив и в здравом уме, а с остальным мы справимся.

Как будем жить? У нас есть замок с грамотным и верным управляющим. Есть сын. Родим ещё детей. Найдём Арману занятие по душе. Я стану его руками и глазами. При дворе, конечно, Волорье будут не рады, там нечего делать калеке. Конечно, ему придётся тяжело, да и мне тоже. Всю жизнь прожить на Севере… А я ведь так хотела навестить родителей в Ниххоне, посетить знаменитые эльзанские минеральные источники, побывать в купальнях на морском побережье. Все это сделать можно и со слепым мужем, вот только будет в разы сложнее. И захочет ли Арман? Только бы он не сломался, не замкнулся в себе. Мой муж раньше был не из тех людей, кто сидит на месте. Что будет теперь?

Я ощущала вдруг страшную усталость. Не хотелось даже подниматься с постели. Лежать бы так… смотреть на покачивающуюся под переборкой лампу… кстати, отчего туземцы ее не стащили? Не понравился цвет меди? Зря, хорошая же лампа, надежная.

Итак, мы на корабле. Горстка полуголых измученных матросов, слепой капитан, нет еды и воды. А до О-охо мы доберемся только дней через пять. Справимся? А у нас есть выбор? В конце концов, в море есть рыба, в небе – тучи (наверное, Макеши сможет их вызвать), а люди привыкли терпеть лишения. Теперь, когда до свободы осталось рукой подать – они будут работать как проклятые, забывая про еду и сон.

Дверь каюты тихонько приоткрылась, ко мне проскользнула Есинага.

– Спишь? – весело спросила она. – А мы уже почти доплыли до Птичьего острова. Там наберем воды и фруктов.

– Как, уже? – вяло удивилась я.

– Макеши колдовал.

– А, да. Он прекрасен. Ты как считаешь?

Подруга привела на край кровати, задумчиво уставившись в стену.

– Мне никто не позволит быть с ним, – тихо сказала она. – Да я и сама не хочу. Я – шиноби. Моя задача – служить семье, быть им нужной. А Макеши – лишь временное приключение. Я потеряла голову, но это ненадолго. Хотя если я забеременею от него, это будет великолепно. Я принесу в клан дитя-птицу, это очень хорошо.

– Ты считаешь, что он так просто тебя отпустит? – удивилась я. – Он тебя любит.

– Ну и пусть. Я останусь в его жизни красивым воспоминанием. Знаешь, иногда это куда лучше, чем “вместе навсегда”, “долго и счастливо” и прочие глупости. В жизни должно быть место сказке. Мы с ним совершенно разные, мы не сможем быть счастливыми вместе. Я не женщина… ну, в том смысле, что роль женщины – не для меня. Я не буду сидеть дома и варить поке. Не буду покорной и послушной. А он вряд ли простит кровь на моих руках и постоянные отлучки.

– А цвет его кожи тебя вообще не смущает? – ехидно поинтересовалась я.

– Ни капли. Он ведь – воин. Сильный, могучий, да еще колдун. Я им восхищаюсь. И он сильнее меня. Только такой и достоин был меня взять.

Я понимала подругу. Макеши ее – взял. Победил. Уложил на обе лопатки. Любого другого мужчину Ени бы снисходительно допустила до своего тела, а он – взял сам, потому что захотел. Да, если это вот – не любовь, то что такое любовь?

Мы еще долго беседовали, сидя на кровати. Старались наговориться впрок, зная, что вскоре наши дороги вновь разойдутся. Ени расспрашивала меня о Севере, о сыне, о планах на жизнь, а потом вскользь бросала, что в Ниххоне Император увеличивает налоги, а это значит – снова будет голод, может быть, даже война. И снова появятся ёкаи и όни, а значит, вновь придет время Охоты.

***

На Птичьем острове нам были рады. Накормили, напоили досыта, уступили лучшие дома. Удивительное место – яркие большие попугаи смело садились мне на плечо, выпрашивая