Шлейф липкого запаха смерти тянулся за мной, когда я вышел из комнаты. Я собирался подкараулить и прирезать напарника Винсента на верхней площадке лестницы — поднимется же он наверх рано или поздно. А потом спокойно подумаю, что делать с тем, который остался снаружи, в машине.

Однако планы пошли лесом, потому что, когда я вышел на площадку, второй как раз поднимался по ступенькам. Меня он увидел сразу, как только я выступил на свет. Он тут же принялся стрелять, крикнув что-то неразборчивое, но прицелиться в панике не успел, поэтому мазал по-страшному.

Я, не двинувшись с места, подождал, пока пули просвистят мимо, а потом прицелился и выстрелил. Резиновая уточка в ванне имела больше шансов выжить, чем бедолага на лестнице. Первая же моя пуля пробила ему дыру в сердце. Вторая вышибла ему глаза, размозжила череп и отбросила навзничь.

Кинувшись вниз по ступенькам, я перепрыгнул через лежащее у подножия тело, понимая, что на все про все у меня считаные секунды. Через входную дверь я вылетел на улицу. Шофер преследователей, уже успевший выбраться и притаиться за машиной, едва завидев меня, открыл огонь. Я нырнул в редкие кусты перед домом и оттуда тоже принялся стрелять. Первая пуля угодила в машину, в нескольких дюймах от головы шофера. Вторая задела его по уху. Третья должна была убить наповал.

Но третьей не оказалось. Я нажал спусковой крючок, но в патроннике было пусто. Долбоеб Карелл даже пистолет зарядить не удосужился! Шофер, ухмыляясь, вышел из-за машины, не торопясь, понимая, что деться мне некуда. Я оглянулся по сторонам, прикидывая варианты. Можно нырнуть обратно в дом, но до него бежать по открытому газону — у шофера будет уйма времени, чтобы пустить мне пару пуль в спину. Можно подождать, пока он подойдет поближе, и наброситься самому. Ни то, ни другое меня не устраивало.

Пока я раздумывал, ночную тишину разорвали новые выстрелы. Громыхнуло три раза. Шофер дернулся всем телом и рухнул на асфальт. Я поднялся на ноги, не веря своему счастью. Наверное, это Маргарет, решила не бросать меня в беде. Я оглянулся на такси. Нет, она по-прежнему внутри, скрючилась, только макушка виднеется, и все стекла подняты. Значит, не она. Тогда кто?..

Ко мне подлетел взревевший мотором мотоцикл. В седле красовался, сверкая белозубой улыбкой, Паукар Вами собственной персоной и без шлема.

— Пора прекращать подобные встречи.

Я посмотрел на мотоцикл, на байкера, потом на труп:

— Вы меня спасли.

— Меня попросили.

— Кто?

— Твои слепые дружки.

— В хламидах?

— Да.

— Зачем?

Он пожал плечами:

— Не сообщили. Назвали адрес и намекнули, что я могу тебе пригодиться.

— Почему вы приехали? Почему бросили свои дела, чтобы мне помочь?

Он улыбнулся:

— Говорю же, ты мне интересен. Удачи, Капак Райми.

И он растворился в ночи.

Я добрался до такси — ноги не гнутся, голова идет кругом. Маргарет уже завела мотор. Я пролез внутрь и уставился на бесполезную пушку, которую по-прежнему сжимал в руке.

— Кто это был? — спросила Маргарет.

— Езжайте, — велел я. — За город. Высадите меня у железнодорожной станции. У любой. На ваше усмотрение.

— Но кто?..

— Вы правда хотите знать?

Она поймала взглядом отражение моего лица в зеркале. Потом скосила глаза на труп посреди дороги. Такси двинулось прочь.

— Нет, наверное, не хочу, — пробормотала Маргарет и больше не произнесла ни слова, пока мы мчались сквозь ночь.

В машине я наконец расстегнул молнию на кошельке и изучил билет. Сонас — вот как назывался пункт отправления. Я бережно зажал корешок двумя пальцами. Сонас. Никаких ассоциаций. Я-то надеялся, что тут же прозрею, что воспоминания хлынут водопадом и все в мгновение ока встанет на место. Но Сонас значил для меня не больше, чем название какой-нибудь эскимосской общины.

Уже занимался рассвет, когда Маргарет высадила меня в двадцати милях от города.

— Если когда-нибудь понадобится машина с водителем, — напутствовала она, — выстави вверх большой палец и голосуй.

— Вот, — сказал я, отсчитывая еще несколько сотен. — Это за то, что не смылись. А ведь могли, и никто бы вас не упрекнул.

— Спасибо. — Она окинула меня взглядом. — У вас вся рубашка в крови. — Действительно, как со скотобойни, только сейчас осознал. — У меня там сзади есть плащ. Накидываю в непогоду. Возьмите, если хотите: прикроетесь, пока не найдете во что переодеться.

— Не жалко?

— Да за эти деньги я вам хоть платье готова снять вместе с трусами, хотите?

Станция готовилась к утреннему часу пик. Утомленный дядька лет шестидесяти вяло махал метлой. Форма у него была такая же помятая и морщинистая, как лицо. При виде меня он шмыгнул носом и продолжил подметать. Официантка поднимала решетку на витрине кофейни.

— Мы еще закрыты, — огрызнулась она при моем приближении. — Приходите к десяти.

Единственный, кто смотрел бодрячком, был продавец в газетном киоске. Он улыбнулся и завел разговор о погоде, сочувственно оглядывая мое исполосованное лицо. Я купил шоколадку, несколько газет, журнал и карту. Узнал расписание поездов. Дослушав продавца, поблагодарил, оставил чаевые и ушел. Умылся в туалете, выпил чашку кофе в кофейне, потом взял билет в кассе и сел на поезд.

Громыхая и пыхтя, он вез меня на запад. Я уткнулся в карту, пытаясь отыскать Сонас. Отыскал, но не сразу. Он лежал в двух сотнях миль к юго-западу от города. Крошечный городок, ничем не отличающийся от миллиона других.

За день я исколесил полстраны. Прыгал в поезд, идущий на север, сходил на первой попавшейся станции, пересаживался, ехал на восток, потом обратно на запад, затем на юг. В толпу не совался, переполненные поезда пропускал, выбирал незанятые купе. На одной из пересадок купил новый костюм, а заодно пару темных очков и шляпу, чтобы прикрыть самые страшные синяки. Не один час я просидел, прячась от посторонних взглядов за развернутой газетой.

Я понимал, что только зря теряю время. За мной не было слежки, так что отрываться не от кого. Людям Кардинала незачем садиться мне на хвост, они просто подождут меня там, в конечном пункте. Он ведь знает, откуда я и куда захочу вернуться. Чем дольше я буду петлять, тем многочисленнее будет засада. Меня застрелят, не дав шагнуть на перрон. Надо уже ехать и заканчивать спектакль или плюнуть на все и уносить ноги по-настоящему.

Но плюнуть я не мог, а петляя и заметая следы, тешил себя иллюзией, что пытаюсь перехитрить судьбу. Мне нужна была эта отсрочка. Она дарила мне надежду.

В какой-то момент я подумал, что можно переждать. Отсидеться. Залечь на дно на несколько недель, подождать, пока утихнут страсти. Спешить ведь некуда. Зато будет время зализать раны и проветрить голову. Я сумею выстроить четкий план действий, а может, вспомнить побольше событий из прошлого. Ничто не заставляет меня нестись сломя голову навстречу верной смерти.