Только Маркало Де'Уннеро не разделял это чувство.

— Что ты себе позволяешь? — выкрикнул он.

— Я не сторонник резни, если угодно; предпочитаю этому любые игры, пусть и жесткие, — спокойно ответил Эйдриан.

Монах в оцепенении уставился на него.

— По-твоему, это игра? — спросил он.

— По-моему, это возможность завоевать доверие своего народа, — сказал молодой король, оттолкнув Де'Уннеро, и с удовольствием заметил среди столпившихся вокруг людей Садью.

Подойдя к спасенному им солдату, он сильным рывком заставил его встать.

— Ты понял, кто я? — спросил он дрожащего, вконец ошеломленного человека. — Понял, что я рожден быть вашим повелителем?

— Да… Да… — пролепетал исцеленный, недоуменно моргая; потом он зашелся в рыданиях и, дрожа, снова рухнул наземь.

— Приведите тут все в порядок, уберите мертвецов, а пленников и раненых доставьте в Чейзвинд Мэнор, — распорядился Эйдриан. — И не вздумайте скверно обращаться с ними. Мы узнаем от этих людей много интересного. А они поймут, что король Эйдриан им не враг.

Все потянулись к выходу, а молодой король и Де'Уннеро ненадолго оказались с глазу на глаз.

— Что ты… — снова начал было монах, но вдруг остановился и покачал головой.

Чувствовалось, что он явно выбит из колеи и ошеломлен, почти как тот солдат, которого Эйдриан только что вытащил из мира теней.

Король прекрасно понимал его переживания. Каково это — осознать, что твой бывший ученик теперь на голову выше тебя!

Все так же недоуменно покачивая головой, Маркало Де'Уннеро побрел прочь.

Проводив взглядом уходящего друга, Садья приблизилась к Эйдриану.

— Он только начинает понимать, кто я такой, — сказал молодой король, глядя ей в глаза. — Начинает осознавать, что теперь я далеко обошел его.

На лице женщины смешались любопытство и недоверие.

— И он боится за свое положение. Боится, что я больше не буду нуждаться в нем и даже сочту, что его репутация — а он ее заслужил — может стать препятствием на моем пути.

— О чем ты говоришь?

— Ты меня прекрасно понимаешь. — Взгляд сверкающих голубых глаза Эйдриана, казалось, проникал в самые сокровенные мысли Садьи. — А Маркало Де'Уннеро — нет.

— Он так много сделал для тебя, — напомнила ему маленькая певица. — Нашел тебя в Вайлдерлендсе, открыл перед тобой путь — от Тимберленда до Урсала и дальше в Энтел. Драгоценные камни Пиманиникуита — тоже дело рук Маркало, а ведь именно это богатство больше, чем что-либо другое, способствовало твоему возвышению. Неужели у тебя такая короткая память, король Эйдриан?

— Я ничего не забыл, — ответил он. — Если бы у меня была, как ты говоришь, короткая память, я оставил бы его в Урсале, потому что после смерти короля Дануба пользы от него ни малейшей. Разве тебе не ясно, что меня приняли бы в Палмарисе гораздо лучше, если бы я прибыл сюда без их бывшего епископа, ухитрившегося вызвать к себе всеобщую ненависть? Но нет, я не оставлю своего бывшего наставника. И в благодарность за все сделанное для меня он, как того желает, получит церковь Абеля.

— Звучит так, словно дальше ты собираешься действовать в одиночку.

Кривая усмешка вернулась на уста юноши; собственно, ею все и было сказано.

— Сегодня я открыл мятежникам — тем, кто не был убит в удовлетворение жажды крови, владеющей Де'Уннеро, — правду о короле Эйдриане. Человек, которого я вырвал из лап смерти, будет счастлив назвать меня королем и расскажет об этом товарищам. И сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них осмелился в дальнейшем поднять на меня руку. Более того, они с радостью примут своего спасителя, кем я, собственно, и являюсь.

Он скользнул взглядом по ее телу.

— Хотелось бы мне знать, когда Садья осознает эту истину?

Женщина отвела прядь волос, упавшую ей на глаза, — жест, позволивший Эйдриану понять, как сильно потрясена и взволнована обычно невозмутимая певица. Их взгляды встретились. Она первой отвела свой и повернулась, собираясь уйти.

Король легко коснулся ее плеча. Садья остановилась так резко, словно он, грубо схватив, рванул ее назад, и оглянулась. Кончики его пальцев, едва заметно прикасаясь, пробежали по шее Садьи, по ее нежной щеке.

На мгновение она закрыла глаза, глубоко дыша, но потом вздрогнула, как бы внезапно очнувшись, и на этот раз ушла не оборачиваясь.

Эйдриан знал, что ему удалось разбередить душу певицы. Да, она ушла, но он ни на мгновение не сомневался, что больше всего ей хотелось повернуться и броситься в его объятия.

Поплотнее закутавшись в одеяло, которое она накинула на плечи, как только вернулась в свое тело, Пони пристально смотрела на повелительницу эльфов. Неужели Дасслеронд благодаря магическому изумруду сумела перенести ее сюда из Дундалиса? Уму непостижимо.

— Эйдриан мой сын, — сказала она.

— Да, — ровным, без малейших признаков чувства тоном ответила госпожа Дасслеронд.

— Ты украла его у меня тогда, на поле близ Палмариса.

— Да, я сделала это, — все так же спокойно произнесла повелительница тол'алфар.

У Пони чуть ноги не подкосились. Однако почти сразу же нахлынула волна силы и возникло страстное желание броситься на миниатюрную эльфийку, задушить ее…

— Если бы я этого не сделала, вы оба, и мать, и дитя, погибли бы на том поле, став жертвами Бестесбулзибара. Жертвами того самого демона-дракона, который победил Джилсепони и был изгнан только благодаря вмешательству тол'алфар.

— Это не дает тебе права…

— Того самого демона-Дракона, который еще раньше проник в Эндур'Блоу Иннинес, после того как я вырвала из его когтей группу бегущих от него людей. Он оставил в нашей долине тлетворный след. И только ребенок, который иначе непременно умер бы там же, на поле, мог бы остановить это гниение, грозящее захватить всю нашу долину.

Признавая логику этих рассуждений, Пони никак не могла согласиться с окончательным выводом.

— Это не давало тебе права украсть у меня дитя! — отчаянно вскричала она.

Ответом ей был холодный взгляд Дасслеронд — она ясно давала Пони понять, что ее слова ничего не значили для хозяйки Кер'алфара.

Что абсолютно соответствовало действительности.

— Как ты можешь стоять здесь и смотреть на меня так, будто ничего особенного не произошло? — воскликнула женщина. — Тебе безразлично, как ты обошлась со мной? С Эйдрианом?

— Я спасла жизнь тебе и ему.

— Ты украла моего ребенка! — крикнула Пони, и, казалось, вся ее сила ушла в этот вопль, потому что продолжила она чуть слышным, дрожащим голосом: — Что тебе мешало сообщить мне о том, что произошло? Что мешало отвести меня к нему? Неужели ты не могла, по крайней мере, сказать мне, что он жив и здоров?