Это лишь подчеркнуло прежние, куда более сильные опасения по поводу Филда и его уютных отношений с железнодорожными корпорациями в целом и Лиландом Стэнфордом в частности. За несколько лет до этого, вынося решение по скандалу с Crédit Mobilier компании Union Pacific, Филд "отчаянно хотел написать мнение", которое бы благоприятствовало железной дороге, отметил один из поздних биографов судьи. В том случае председатель Верховного суда Моррисон Уэйт, который нередко конфликтовал с Филдом, не позволил ему написать решение. Вместо этого, сказал Уэйт своему коллеге, он поручит это "кому-нибудь, кто не будет известен как личный друг сторон, представляющих интересы железной дороги". Затем главный судья добавил с дипломатическим укором: "Нет сомнений в ваших близких личных отношениях с менеджерами Central Pacific, и, естественно, вы, как никто другой в суде, понимаете, насколько обширна важность той большой работы, которая была проделана".

В последующих делах Сан-Матео и Санта-Клары суд вынес неоднозначное решение, присудив округам часть налоговых поступлений от железной дороги, но не за заборы. Филд, освободившись от ограничений верховного судьи, вскоре получит возможность оказать гораздо более значительную услугу своему другу и спонсору, Леланду Стэнфорду из Центральной и Южной Тихоокеанской железных дорог.

Находясь в состоянии постоянной войны с общественностью, прессой и правительством, Лиланд Стэнфорд, Коллис Хантингтон и Чарльз Крокер в середине 1880-х годов решили отказаться от притворства, что Central Pacific и Southern Pacifi c были двумя разными железнодорожными компаниями, тем самым снимая часть противоречий. Southern Pacific стала холдинговой компанией и взяла в социальную аренду то, что осталось от старой Central Pacific. Вместо того чтобы подавать документы на регистрацию в проблемной Калифорнии, где железнодорожники делали деньги буквально кулаками, они зарегистрировали Southern Pacific в Кентукки, где не было рельсов, но "налогообложение было практически номинальным". Позднее Стэнфорд скажет, что это было сделано для того, чтобы "мы могли арендовать все дороги в стране".

В то время как ненасытная жажда Стэнфорда к приобретениям и империи не ослабевала, правительство США все чаще замечало, что калифорнийские законодатели мало что предпринимают в ответ на непрекращающийся барабанный бой прессы и общественности о том, что новые промышленные бароны грабят их. В марте 1887 года Конгресс начал действовать. Федеральное правительство, не на шутку обеспокоенное тем, что его могут обмануть при выдаче огромных кредитов железным дорогам, начало масштабное расследование того, что произошло с народными деньгами. Он создал Тихоокеанскую железнодорожную комиссию, приняв "Акт, уполномочивающий расследовать книги, счета и методы работы железных дорог, получивших помощь из Соединенных Штатов и для других целей".

Затем последовали месяцы масштабного и всестороннего расследования бизнеса обоих концов трансконтинентальной железной дороги, начиная с группы Стэнфорда.

Стэнфорд телеграфировал Хантингтону новости и несколько советов по жесткой стратегии: "Конгресс, распорядившийся провести расследование по вопросу о равноправии между правительством и R.R. Cos, должен довольствоваться этим. Доказательства очевидны и не могут быть опровергнуты, что вместо того, чтобы компании были чем-то обязаны правительству, правительство по справедливости в значительной степени задолжало компаниям. Я считаю, что мы должны занять эту позицию и отказаться от любых предложений о будущем.

В апреле 1887 года комиссия PRC из трех человек с щедрым бюджетом провела первое слушание, на котором были заслушаны показания 252 свидетелей со всего побережья в ходе расследования, продолжавшегося до конца года. Стэнфорд, Хантингтон и Крокер, не говоря уже о многих их высокопоставленных помощниках и членах семей, мало что сделали, чтобы снять с себя подозрения, вместо этого устроив шоу, напоминающее бандитскую шайку, столь откровенно самодовольную в своей уверенности, что они замели следы и останутся неприкосновенными. Если до этого момента искусное уклонение от ответственности не убеждало здравомыслящего человека в том, что имело место большое преступление против американского народа, то показания, данные в ходе межстранового расследования КНР, источали непреодолимую вонь скандала.

Первым свидетелем комиссии стал Коллис Хантингтон. "Я приехал в Вашингтон, чтобы получить помощь от правительства, и она была получена", - свидетельствовал он в Нью-Йорке о законе 1862 года, который предоставил полномочия и начальное финансирование трансконтинентальной железной дороги, на строительство которой не хватило частных компаний

"Это, - презрительно добавил Хантингтон, - то, что мы предполагали, будет некоторой помощью. Как оказалось, это не принесло компании особой пользы", как будто 27 миллионов долларов, выделенных налогоплательщиками в 1862 году, были пустяком.

Члены комиссии, пораженные огромными суммами, потраченными холдинговыми компаниями железной дороги на "юридические расходы", спросили Хантингтона, действительно ли большая часть этих денег была потрачена на подкуп правительственных чиновников. Сначала тонко переведя подозрения на своего партнера и конкурента, он сказал: "Губернатор Стэнфорд занимался этими вопросами в Калифорнии, а я - здесь. Они [судебные издержки] всегда были слишком велики, думал я". Но, заметил Хантингтон, лично он никогда никого не подкупал, и был уверен, что его главный лоббист, адвокат и, кстати, друг детства Ричард Франшот тоже никогда не подкупал. Но как быть с такими суммами, как 63 678,13 долларов, потраченными только в 1872 году, и ежегодными суммами, намного превышающими те, что были потрачены в последующие годы? Хантингтон сказал, что ничего об этом не знал. Он просто раз за разом отдавал деньги Франшоту и никогда не задавал вопросов.

Были ли у него расписки или он помнил, что купил на эти деньги? Нет, - ответил Хантингтон, известный своей требовательностью торговец, который мог вспомнить, сколько стоил завтрак, когда он впервые приехал в Сан-Франциско почти полвека назад. Он никогда не просил чеков. Неужели он не получал их на все случаи жизни, например, когда покупал железо и сталь для рельсов? "Нет, конечно. Я всегда просил их принести и очень внимательно изучил его", - беспечно ответил он. "Как вы отличаете свой способ покупки рельсов от способа общения с вашим поверенным?" - спросила комиссия. "Я не могу этого объяснить", - вот и все, что ответил обычно словоохотливый Хантингтон. Может быть, они могли бы поговорить с Ричардом Франшо? К сожалению, нет. Франшо был мертв. Как и человек, который последовал за ним на должность лоббиста.

Разве все расходы не были бы занесены в бухгалтерские книги Хантингтона? "Бухгалтерский учет для меня сродни греческому, и я никогда его не выучу", - ответил он, вернувшись. Сто лет спустя в стенограмме Хантингтона можно почти почувствовать улыбку. "Я всегда был похож на голландца, который не вел книг, но говорил, что знает, сколько должен и чем расплатиться. Вот и все, что я когда-либо вел", - свидетельствовал он. "Я никогда не заглядываю внутрь в