– Махелт теперь не настолько наивна, – с тихой уверенностью произнес Гуго.

Граф потеребил поля шляпы:

– Это может быть нам на руку, а может и не быть.

Ранульф, похоже, слегка удивился его словам. Но Гуго покачал головой, давая понять, что лучше не спрашивать.

– Как они намерены его убить?

– Кто знает? – пожал плечами Роджер. – Наверное, бросить на склоне горы и предоставить остальное валлийцам. Так на них можно будет возложить всю вину.

– Что нам делать? Рассказать королю или притвориться, будто это всего лишь слухи, и ждать развития событий?

– Надо поразмыслить, – нахмурился граф. – Мы не единственные, до кого дошла новость, и всякий попытается использовать ее себе во благо. – Он бросил взгляд на Ранульфа, который покраснел.

– А если нам предложат принять участие? – закашлялся Ранульф.

– Мы будем держаться поодаль, что бы ни случилось, – внезапно решил Роджер. – Так мы сможем остаться в стороне и решить, что нам делать, не подвергая себя опасности. Козлы отпущения найдутся, попомни мои слова, но их не будут звать Биго. Я сожгу письмо Бенеда и все остальные, которые мы получим. Ранульф, от вас я ожидаю того же, и не общайтесь пока что с соседями, особенно с де Весси. Я могу вам доверять?

– Могли бы не спрашивать, – кивнул Ранульф.

– Не мог. – Роджер смерил молодых мужчин тяжелым взглядом. – Вы никому не должны ничего рассказывать. Даже членам семьи, в том числе своим женам. Это не должно пойти дальше. Чем меньше осведомленных, тем легче сохранить тайну. Понятно?

Ранульф снова кивнул. Гуго тоже, немного обиженно. Он не нуждается в нотациях и знает, что поставлено на карту.

– Я принес Иоанну присягу на его коронации, – тяжело вздохнул его отец. – Я верно служил ему и держал свое слово. Посылал войска, когда он просил, и лично исполнял свой воинский долг. Для короля я объезжал судебные округа, давал ему добрые советы. Я бы охотно призвал его к ответу в рамках закона. – Лицо графа было суровым. – Но Иоанна ждет Божий суд, ибо человеческому суду его поступки более неподвластны. Будь что будет. Я не стану помогать ни одной из сторон. Осторожность – прежде всего.

Замок Ноттингем, август 1212 года

Гуго сидел в нише вместе с Жаном Д’Эрли, старшим рыцарем его тестя. В настоящее время Жан находился под домашним арестом в Ноттингеме как один из заложников, гарантирующих добрые намерения Уильяма Маршала.

Д’Эрли играл в мельницу с другим заложником, веснушчатым валлийцем лет семи.

– Этот паренек схватывает на лету. – Жан подмигнул ребенку. – Почти не говорит, кроме как на валлийском, но прекрасно понимает правила игры, правда, Ричард? – Он взглянул на второго сына своего лорда, переданного на его попечение, пока оба находились во власти короля.

Озорной блеск в темных глазах ребенка напомнил Гуго его собственного сына, хотя, разумеется, этот мальчик был старше. Всего в Ноттингеме было двадцать восемь юных валлийских заложников, родственников принца Лливелина или сыновей влиятельных лордов.

– Он мастак, чего не скажешь по его невинному виду, – признал Ричард Маршал, зеленовато-серые глаза которого искрились весельем. – И знает французский лучше, чем показывает. Не дайте ему себя обмануть. Он валлиец, и мы его враги. И хотя улыбается, как ангел, всегда готов вонзить нож в спину, совсем как его отец.

Ричард предложил ребенку отпить из своего кубка. Мальчик сделал большой глоток. Затем вытер рот рукавом и устроил потешную драку. Ричард принимал и наносил удары со спокойной силой вальяжного молодого льва.

– Я привык драться с младшими братьями и сестрами, – снисходительно объяснил он Гуго. – После Махелт этот малыш – плевое дело. Моя сестра была настоящим бойцом.

Гуго посмеивался, глядя, как Ричард отбивается от валлийского паренька одной рукой.

– Она до сих пор настоящий боец. Могу предъявить шрамы в доказательство.

– Ха, если шрамы – это все, вам повезло. – Ричард поддразнил своего подопечного, назвав его костлявым плутом, и тот в ответ разразился потоком брани на родном языке. Ричард немедленно уложил его на обе лопатки и щекотал, пока мальчишка не заверещал.

Гуго выглянул через открытые ставни во двор замка, тесно уставленный палатками и знаменами. На зов Иоанна явились все вассалы. Тусклое августовское солнце горело на копьях и доспехах. Телеги с припасами, запряженные быками и лошадьми, и люди сплошным потоком текли в ворота замка. Шум, пыль и запах сливались в ядовитые миазмы. Гуго беспокойно потер затылок, глядя на суматоху и думая о письме, которое его отец предал огню во Фрамлингеме. Слова о предательстве превратились в хлопья пепла, но это не значило, что их не существовало. Никакое пламя не уничтожит их, и они не исчезли бесследно.

Компания юных валлийцев играла в мяч, и их крики звенели во дворе, пока они гонялись друг за другом, пытаясь завладеть набитым шерстью кожаным мячом. Состязание требовало скорости, мастерства и сопровождалось громкими криками. Гуго подумал, как было бы здорово присоединиться к ним. В юности он превосходно играл в мяч… да и сейчас, собственно говоря, поскольку оставался быстрым и гибким, хоть и раздался в плечах. Впрочем, на эти широкие плечи легло более тяжкое бремя, чем простенькая игра в мяч.

* * *

Сидя с Жаном и Ранульфом в битком набитом главном зале, Гуго окунул ложку в наваристую похлебку из мозговых костей и ячменя. Она была приправлена перцем, и тем, кто любил острую пищу, жар во рту казался приятным.

Ричард прислуживал за высоким столом в качестве королевского оруженосца, он исполнял свои обязанности с важным видом, хотя глаза его, как всегда, лукаво блестели. Все разговоры были о предстоящей кампании в Уэльсе. Тактику обсуждали громко и весело. Старые, опытные солдаты обменивались рассказами о прошлых кампаниях в этой стране и уверяли, что валлийцы никогда не принимают бой лицом к лицу. Они предпочитают растворяться в своих холмах и вечном дожде и тумане, а удары наносить со спины, избавляясь от врагов по одному.

Бароны переглядывались и отводили глаза, как будто слишком долгий взгляд мог выдать некое опасное знание или намерение. Все знали то, о чем никто не говорил. Гуго взглянул на короля. На лице Иоанна застыла улыбка, больше похожая на оскал. Он пристально смотрел на окружающих, как будто пытался прочесть их мысли. Гуго воздал должное ужину, надеясь, что не выглядит таким виноватым, каким себя чувствовал. Ранульф делал то же самое. Жан Д’Эрли тоже сосредоточился на еде, и все их разговоры были о делах практических, а именно об искусстве верховой езды.

Иоанн протянул руки сенешалю, чтобы тот омыл их водой, когда привратник проводил в зал прибывшего гонца. Гонец подал письмо. Иоанн вытер нож куском хлеба и срезал печать. Прочитав письмо, он сжал губы. Потом подозвал Уильяма Длинный Меч и капитанов наемников, резко прервал трапезу и вышел из комнаты.