litbaza книги онлайнСовременная прозаПисьма. Том I (1896–1932) - Николай Константинович Рерих

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 196
Перейти на страницу:
Отвечая на грустные новости корреспондентов и размышляя о современном состоянии мира, Рерих вместе с тем отмечал, что «эта необыкновенная трудность времени тем более обязывает всех мыслящих о Культуре особенно держаться вместе, оказать взаимное, особенное доверие и чуткость и духовную бережливость друг к другу»[19].

Трудности — лишь ступени успеха — таково было его твердое убеждение. Только сложные ситуации дают нам возможность обучаться, развивать те или иные качества духа, тренировать волю и способности, испытывать на прочность свою систему ценностей и убеждения. Собственно, сила — это и есть то, что возникает в ответ на трудности в процессе их преодоления. Николай Константинович часто приводит исторические примеры подвижников, стойко переносивших все испытания ради лучшего будущего, и напоминает, что в то время как у темных разрушителей один путь, у тружеников Света бесчисленное множество возможностей и опора на нерушимые космические законы. Идеи, сложенные в надземных мирах, а затем приобретающие земные формы, не умирают: около них всегда находятся возможности. «И это пройдет — так говорил Соломон. А если мы все приложим весь наш опыт, все единение и все огненное рвение, то пройдет это скоро»[20], — подбадривал он своих соратников.

Оптимизм Рериха неиссякаем, а его вера в преодоление зла светлым строительством, в торжество духовного, созидательного начала в сердце каждого человека при условии всесторонней работы над собой непоколебима. И это не просто вера, это знание, подкрепленное жизненным опытом и постоянной осознанной связью с Высшим. «Волна необычных трудностей, конечно, сменится новым светлым достижением человечества, но ведь до этого часа нужно дожить, нужно дотерпеть и отбиться от всех сил темных, клеветнических, разрушительных. Мы можем быть лишь созидателями, и всякое разрушение и разложение, иначе говоря, всякое возвращение к хаосу невместно сердцу нашему. И мы знаем, что в особенно трудные минуты люди просвещенного сознания приносят мудрый совет свой и подают руку, испытанную в боях за благо»[21].

Большое место в эпистолярном наследии Рериха занимают послания своим «коллегам по живописному цеху», а также искусствоведам и критикам — Д. Бушену, М. Бабенчикову, Б. Георгиеву, А. К. Халдару, Н. Мехте, П. Тампи, П. Шабасу и др.; он интересуется их творчеством, просит выслать снимки работ, а также сообщить, «куда направляется ваше внимание». Николай Константинович делится с ними замыслами картин, размышляет об ответственности художников перед молодежью, об их высокой миссии будить в людях чувство прекрасного, говорить с ними на языке сердца. «Долг художников, принимая во внимание их творческое воображение, — пишет он индийскому живописцу А. К. Халдару, — зажигать сердца молодого поколения. Мы не можем быть аскетами в своем творчестве. Очень заманчиво жить в пещерах в окружении мудрой природы, но наш долг — воспитывать молодежь в духе учения жизни и искусства. Вы знаете, что для меня Искусство и Красота, так же как Наука и Знание, — не абстрактные понятия, а реальность, которая выведет человечество на новую ступень эволюции. И как остро старый мир нуждается в живительном воздухе и орлиных крыльях»[22]. И еще: «Среди всех этих трудностей остается творчество как незыблемая основа жизни и стремление к Свету. Главное же, собирайте вокруг себя и просвещайте молодые сердца. Ведь они находятся в глубоком смущении и, естественно, не могут разобраться, в чем истинное созидание»[23].

Теплая дружба связывала Рериха с художником, педагогом, реставратором и искусствоведом Игорем Эммануиловичем Грабарем — участником движения «Мир искусства», впоследствии видной фигурой художественной жизни Советской России. На знаменитой картине Б. М. Кустодиева, запечатлевшей групповой портрет «мирискусников», Грабарь и Рерих изображены сидящими рядом. Помимо общего дела, художников сближало отношение к труду и творчеству, желание самосовершенствоваться. Обмен корреспонденцией осуществлялся непросто: Грабарю приходилось дублировать письма, отправляя их и в Индию, и в США, пробовать воздушные и «невоздушные» пути сообщения, диппочту, многие посылки терялись. Практически во всех письмах последних лет жизни Н. К. Рериха звучит тема возвращения в Россию: «Ты пишешь о приезде нашем. Думается, сейчас должны собраться все культурные силы, чтобы приобщиться к общей восстановительной работе после всех зверских немецких разрушений. И мы все четверо готовы потрудиться для блага Родины. Сношений мы не прерывали, каждый в своей области. Так и скажи друзьям-художникам ‹…› Потрудимся во славу любимой Родины»[24].

Весьма интересны письма Н. К. Рериха 1930-х годов, адресованные художнику, критику, историку искусств Александру Николаевичу Бенуа, особенно в силу того, что их отличали противоположность натур и несовпадение точек зрения по многим вопросам. «Общественное мнение вынесло нам определение „белое и черное“, подчеркивая, таким образом, не только различие в нашей окраске, но и намекая на нашу духовную природу»[25], — писал по этому поводу сам Рерих. Именно различие в мироощущении и жизненной позиции и привело к окончательному расхождению путей художников. Несмотря на то что Бенуа принадлежало немало измышлений насчет Рериха, именно Николай Константинович первым, после долгого, длившегося с 1918 года перерыва в общении, в 1936 году обратился с письмом к соратнику по объединению «Мир искусства» и за три года написал ему 17 писем. Высоко оценивая культурную деятельность самого Бенуа, его отца и братьев, Рерих в своих очерках, публиковавшихся в 1930-е годы за рубежом, всячески подчеркивал его всепоглощающую любовь к искусству, глубокое знание театра, возрождение искусства книжной графики. Он отправляет Александру Николаевичу свои статьи, посвященные ушедшим в иной мир художникам, с которыми их связывало прошлое, свои книги «Врата в Будущее» и «Нерушимое», хвалит его фельетоны о выставках и живописцах и просит выслать воспроизведения его работ.

Бенуа вполне откровенен с Рерихом, не скрывая пессимистических настроений и неверия в будущее, укрепившихся в его душе после невыносимой действительности первых послереволюционных лет (он эмигрировал в Париж только в 1926 году), своего неприятия Советской России, ощущения того, что на Родине искусство задушено и политизировано. Николай Константинович всеми силами пытается поддержать его, напоминая о служении на пашне культуры как целительном средстве против уныния и болезненного восприятия современности. «…Среди всяких ужасов войны раздаются голоса и об искусстве. Может быть, эти напоминания о мирных трудах сейчас особенно нужны как противоядие всякой злобе, вылезшей из всех щелей»[26]. «Вообще удивительно, как время и история стирают всякие ненужные вехи, и повсюду можно взглянуть глазом добрым»[27]. Однако длительное пребывание в депрессии, тоска по прошлому и, наконец, черная зависть к кипучей творческой и общественной деятельности Н. К. Рериха не могли не омрачить сознание Бенуа, и протянутая дружеская рука была отвергнута. В 1939 году Бенуа пишет рецензию на рижскую монографию о Николае Константиновиче, значительно выходящую за рамки жанра: основное внимание критика было сосредоточено не столько на творчестве, сколько на

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 196
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?