Она записалась к нему на кредитную консультацию. И то ли юбка не прикрывала трусы, то ли рано выпал лифчик, но дружба не сложилась. Он никуда её не пригласил. Банкиры невероятно подозрительны. Тогда Лиза придумала кататься под его окнами на велосипеде. Скромные чёрные лосины давали понять – она не вертихвостка. В ней важен не цвет лосин, а их содержание. Четыре аварии и две драки подтвердили верность её рассуждений. А он так и не выглянул.

Мы с Дашей живём рядом. Лиза приехала жаловаться. Очень трудно, говорит, любить бескорыстно. Ноги болят и попу натёрла. А банкир либо гей, либо красота не всесильна. Но лучше бы гей. Иначе для кого она растила это роскошное тело.

Я утешал Лизу, понося богачей с точки зрения брака. На пляже их не оставить, пираньи растащат. Борщ без счёт-фактуры они не жрут, в женщинах ценят кредитный рейтинг. То ли дело мы, литераторы. И выслушаем, и обнимем. И всегда дома.

Даша вмешалась. «Настоящий литератор, – говорит она, – каждую ночь висит в трусах, как привидение, у открытого холодильника и мычит в ответ, о чём ни спроси. Банкир не может быть хуже, потому что хоть иногда надевает брюки».

Я возразил. Белый свет холодильника успокаивает и манит одновременно. Он стимулирует фантазию, необходимую для творчества. Но Даша уверена, только такой, как я, смельчак может решиться назвать творчеством бредни, целиком состоящие из голых задниц. Мои опусы не стоят потраченного на них электричества. А я сказал, что настоящим ценителям описание задницы дороже оригинала. Именно поэтому картина Клода Моне «стога» стоит куда дороже самих стогов. В ответ Даша предложила мне вместо ужина съесть его описание. Чисто для тренировки воображения.

Дашина подруга парикмахер Лиза полюбовалась на нашу нежность и поехала к своему банкиру. И уже через полчаса её сбил белый форд с тренером по теннису внутри. Хотя, казалось бы, как может велосипедистка в лосинах отвлечь от управления автомобилем тренера по теннису. Не успели Лиза и тренер встретиться три раза в больнице, как позвонил банкир, спросил, куда она запропала, хотела же кредит брать. Теперь оба ходят в гости, гладят её по гипсу. Вот такая вот хорошая история.

В финском переводе библии первый день творения описан так: Бог создал землю, воду, огонь, дрова и веник. И вечером хорошенько помылся.

Сауна заменяет финнам лето, йогу и некоторые страницы порнографии. Финский патриотизм измеряется в градусах Цельсия, а пятая заповедь у них – «почитай отца, и мать, и баню». Конституция страны выжжена на тазике и описывает устройство веника. Сауны у них везде. В каждом подъезде отгорожен подвал с парилкой и графиком посещений на дверях. Например, квартира № 15 – четверг, с семи до половины девятого. Неявка считается социопатией.

* * *

В Финляндии хорошо пережидать осень. Завтракать яичницей, смотреть в окно, следить за работой отопительной системы. По вечерам проходить пастеризацию в обществе женщин, слепленных баней в одно толстое, хохочущее облако.

Мне во всех парилках мерещится поломка градусника. Будто он залип на полпути к правде. Но прибор всякий раз оказывается исправным, а хозяева отказываются выпускать меня полусырым. Законы гостеприимства велят обжаривать людей до золотистой корочки. С кровью нельзя, нет. Только хорошо обугленный гость, уехав, точно уже никогда не вернётся.

Мы жили в домике у Кати, невинной жертвы интернета. Финский друг по переписке растлил Катю фотографиями домика с видом на залив. Катя до сих пор иногда для него плачет, чтоб он помнил о своей вине. Финский муж добровольно бегает за пивом и обнимает бесконечную Катину родню. Только к холодрыге ниже ста двадцати градусов он привыкнуть не смог. Демонстративно мылся в свитере, как истеричка. Катя вернула ему право контроля температуры и с тех пор входит в семейную баню как в горящую избу. Вываливается на улицу потом дымящаяся, с ярко-красными глазами. По нечёткой координации и спутанной речи видно: она очень скучает по Родине.

Если Прованс – очевидный рай, то Финляндия – покой и воля. Мастер с Маргаритой там живут, несомненно. Уют, чистота, занавесочки. Можно весь день варить какао, сопеть в чашку, кормить белок. Пейзажи серо-зелёные. Камни, тучи, вода. Северная природа скорей тактильна, чем визуальна. Из бани в сугроб, из-под дождя к огню, ноги намочил – высушил. Животные в этих условиях размножаются страшно. Им не доступен алкоголизм и заняться больше нечем. Для борьбы с действительностью у них только секс. Правительство направляет население по пути белочек. Продажа водки запрещена после шести, по выходным и праздникам. Но люди всё равно пьют. Проклятая неброская красота северных болот.

* * *

Финляндия всосала моего латышского друга Колю. Я бродил по Хельсинки, искал его. Зашёл в магазин, купил себе пиджак, детям лакрицы, напился, прочитал лекцию неграм в городской библиотеке, растлил бутербродом белочку, много всякого пережил. Колю не нашёл. Видимо, он женился и лопает форель в какой-нибудь дальней деревне. По финским меркам он горячий южный парень, пошёл нарасхват.

Возвращался в Латвию на пароме – тихом, быстром и безопасном, как Титаник. Билет в спасательную шлюпку мне не продали. Просто посидеть в ней тоже не пустили. Пользуясь случаем, передаю бездушному матросу с толстыми пальцами привет. К его сведению, я понимаю финский по выражению лица и сам он идиот и неврастеник.

На верхней палубе пассажиры праздновали обгон чайки. Животина летела параллельным курсом, но не могла бороться с прогрессом. Даже лучшие из птиц в сравнении с нынешними паромами – допотопная рухлядь. Хотели её сбить зенитной бутылкой, не попали. Морское путешествие в наши дни – это две тысячи эстонских гастарбайтеров, йо-хо-хо и корабль алкоголя. Настоящее приключение.

Этажом ниже, в пиццерии, переглядывался с официанткой. Опасность плавания вкупе с невыплаченной сдачей обострили наши чувства. У северянок красивые лица и ноги приятной полноты. Заглядевшись, вспомнил историю любви в неподходящем месте, с моим участием.

* * *

Нужно было ночевать в одной комнате с влюблённой парой. Койки узкие, общежитские, но пара радовалась тесноте. Кавалеру приходилось держаться за гвоздь в стене. Без гвоздя парень падал и увлекал за собой свою любовь. Палец скоро посинел, утром мы его вдвоём разгибали. Но кавалер был счастлив. То был их первый раз. И мой тоже… Впервые чужая женщина при мне разделась и легла в постель. Пусть даже не ко мне. В юности такие мелочи не портят настроения.

Мы погасили свет, пожелали всем спокойной ночи. Не спалось. Вдруг слышу, девушка спрашивает у любимого, чем тот занимается. Он отвечает, что спит. Но по шуршанию слышно – врёт. Она опять шепчет, – как он думает, я заснул или нет. Любимый переадресовал этот вопрос своим гормонам. Те ответили – разумеется, сплю. Тогда юноша пообещал вести себя тихо, а девушка с радостью поверила. И началось.