Они сломали меня, и поэтому никто не хотел меня усыновлять. Теперь я мечтаю лишь свалить отсюда. Дело за малым, и я не дам остановить себя этой женщине, которая сидит напротив.

С яростью я гляжу на доктора Линн. У нее длинные светлые кудри, которые она никогда не стрижет, ясные глаза, очки с черной толстой оправой и по-матерински нежное лицо, которому когда-то я понапрасну доверился.

Что еще ей от меня нужно?

Один год, еще один проклятый год, и я вырвусь отсюда. У меня больше нет желания выслушивать ее бредни.

– Как дела, Дезмонд?

– В норме, – бросаю я в ответ и ниже сползаю на стуле. Я закидываю ногу на ногу и скрещиваю руки на груди.

Мне хочется закурить, и по привычке я запускаю руку в карман, где обычно держу пачку сигарет.

– Почему ты такой грубый? Что не так?..

С моей жизнью все не так.

– Давайте к сути, докторша! Зачем я здесь? – отрезаю я.

Доктор Линн опускает взгляд на листки, которые лежат на ее письменном столе. Она выглядит расстроенной из-за моего поведения, но мне никогда не удавалось одолеть эту женщину. И никому не удавалось заставить ее опустить руки. Она не сдастся и сейчас. Ей нужно лишь сделать еще один проклятый шаг… но она его пока не сделала.

– У меня для тебя отличная новость, Дезмонд, – внезапно говорит она.

От ее слов мне ни жарко ни холодно, так что я спокойно остаюсь на своем месте. Тереблю сережку в виде крестика в моем ухе.

– Помнишь, я говорила тебе, что ты был включен в программу усыновления?

– Да, и еще я помню, как ясно дал понять: мне это неинтересно…

Доктор тяжело вздыхает. Подравнивает бумаги.

– Да, я что-то такое припоминаю.

Что-то такое… Как бы не так! Что за чертов розыгрыш?!

– Я все равно включила тебя в программу и нашла тебе семью.

Вот стерва!

– Я надеюсь, вы шутите! – Я вскакиваю со стула, который падает на пол, и резко опираюсь на ее стол сжатыми кулаками. – Через год я свалю отсюда, мне не нужна семья.

– Дез…

– Хрен вам, а не Дез! Я заходил и выходил отсюда десять чертовых лет, и никто не захотел меня забрать. Теперь мне не нужны родители. Забудьте об этом! – в ярости кричу я.

– Ты сможешь решить, нужны ли они тебе, когда тебе исполнится восемнадцать…

– Что?

– Сможешь решить, хочешь ли ты, чтобы тебя усыновили, – объясняет она. – Выбор будет за тобой.

Я чуть не задыхаюсь от клокочущего в горле смеха.

– Еще одна проклятая приемная семья!

Мне хочется схватить что-то и разбить вдребезги.

Это будет уже тринадцатый.

Проклятие, я считал их всех!

– Я. Туда. Не пойду, – смотрю в упор на доктора Линн и со злостью выплевываю каждое слово.

Она поднимается со своего кресла и направляется ко мне со своими бумагами. Я подаюсь назад. Мне не нужно ее сочувствие. Не нужно!

Когда-то она мне нравилась. Я с нетерпением ждал каждую нашу встречу. Каждый раз старался приодеться и выглядеть опрятно, а еще мечтал, как она придет и скажет, что хочет стать моей матерью. Потом я начал ее ненавидеть, потому что она оставила меня гнить в тех местах, о которых бог даже не слыхивал.

– Возможно, это твой шанс, Дезмонд. Попробуй это понять. Это хорошая семья. У тебя будет возможность учиться и построить свое будущее.

Признаю, я часто думал о том, что меня ждет за пределами приюта. У меня нет работы, а это значит, мне срочно нужно будет найти хотя какую-то, так что я не смогу продолжить учебу. Единственное, что я умею, – играть в американский футбол.

Я обожаю его!

Он оставался моим спасением, пока я летел в бездну, и я бы хотел заниматься им профессионально, но думаю, что закончу жизнь официантом в забегаловке, а потому уже распрощался с мечтами о славе.

– Ты не можешь отказаться. Просто прими все как данность, – голос доктора звучал уже категорично. – Один год. Потом можешь делать что хочешь, и государство больше не будет тебя контролировать. Так что собирай свои вещи, скоро за тобой приедут.

Скоро… Проклятие, их даже не интересовало, как я отреагирую!

Я смотрю на доктора Линн, которая опустила глаза на свои бумажки, и вижу ее невозмутимое лицо.

Тема закрыта.

Для нее, возможно, но не для меня.

Когда меня отводят обратно в приютское общежитие, я не на шутку взбешен. Ничего нового, но сегодня я по-настоящему в ярости.

Я вхожу в свою комнату, которую делю с Брейденом, и вижу, что тот валяется на кровати. Я пытаюсь не встретиться с ним взглядом и иду в ванную. Мне нужно хоть немного побыть одному, но мой растерянный вид тут же привлекает его внимание. Брейден пристально смотрит мне вслед, а затем откладывает в сторону комикс, который читал, и направляется за мной. Не успеваю я захлопнуть за собой дверь, как он уже стоит на пороге.

– Эй, чувак! Что стряслось? – спрашивает Брейден.

– Ничего. Не хочу об этом говорить.

– И ты правда считаешь, что я не суну нос в твои дела?..

Я фыркаю. Нет. Конечно нет.

Брейден – мой брат. В наших венах течет разная кровь, но мы вместе с самого детства. Пусть каждый из нас столько раз отправлялся в разные семьи, в конечном итоге мы снова встречались в исходной точке. Лузеры, застрявшие в трясине, но зато всегда вместе. Мы увидели, чего стоит этот мир, и держались друг друга, чтобы не уйти на дно обоим.

– Опять какой-то кретин хочет стать приемным родителем, – цежу я сквозь зубы, чуть отодвигаясь. – Что еще?

Он смущен.

Мы ведь уже все спланировали. Так или иначе мы встали бы на ноги, но теперь все катится к чертовой матери.

– Мне нужно покурить, – я подхожу к кровати и вытаскиваю из-под матраса припрятанную пачку с зажигалкой.

Затем я возвращаюсь в ванную, открываю окно, чтобы в помещении не пахло дымом, и закуриваю, жадно затягиваясь.

– Если тебя застукают, будет хреново, – напоминает Брейден.

– Мне по фигу… у меня лишь два часа на сборы, – в моем голосе смешиваются ярость и смирение.

У Брейдена выступают слезы, но он старательно делает вид, что все в порядке.

– Через год ты будешь свободен, и мы свалим отсюда вместе.

– Я смогу решать, хочу ли быть усыновленным. На этот раз выбирать буду я, вот это удача, не так ли? – насмешливо ухмыляюсь я и делаю еще одну затяжку.

Брейден молчит. Сдерживается, чтобы не