class="p1">Ему сделалось погано на душе. Но вовсе не из-за того, что это место не подходило его спутнице. Оно подходило ему. И самое херовое заключалось в том, что это и был его настоящий большой мир, и освобождаться из него было некуда.

«Ну ничего, вот доберемся до Сочи, там я отведу тебя в самый шикарный ресторан, – про себя обратился Токарь к Нине, отгоняя внезапный приступ черной депрессухи, – будем жрать каких-нибудь омаров и запивать коллекционным вином. Оденемся во все белое, а «пиковые» будут стоять возле нашего стола и играть на скрипках».

Он представил себе, как это будет выглядеть, и попробовал улыбнуться. Это не очень помогло. Тогда Токарь подумал о черном спортивном BMW, который он купит после того, как закончит с предстоящим делом, и о том, что скоро в его руках будет очень много чистейшего героина, когда он вместе с Винстоном заберет его у тупорылых цыган. Эти мысли немного успокоили. А подумав еще, Токарь и вовсе расслабился: что за чушь! Он просто уже давненько не «ставился». Его немного ломало. Отсюда и эта сраная депрессуха, вот и все. Завтра у него будет много лавэ, много героина, и он будет оттягиваться по полной с этой шикарной девочкой.

Нина оторвалась от меню и с веселым любопытством посмотрела на Токаря.

– Чему ты улыбаешься?

– Да так.

Глава 4

Официант переминался с ноги на ногу в ожидании заказа.

– Ты че, в сортир хочешь? – шутливо спросил Токарь.

– Э-э-э… нет.

– Тогда хер ли ты тут танцуешь?

– О, солянка! – весело воскликнула Нина. – Обожаю солянку. Тысячу лет ее не ела. Т-а-а-к… значит, я буду ее…

Парень зацарапал ручкой в блокноте.

– На второе я буду шашлык из баранины и салат из помидоров и зелени, заправленный маслом. А на десерт принесите пирожное с кремом и кофе. Спасибо.

Токарь слушал, постепенно округляя глаза.

– Ни фига себе! Ты все это съешь?

Нина с игривым вызовом вскинула бровь.

– А ты сомневаешься? Или боишься, что я располнею? Мне это не грозит. У меня всегда был отменный аппетит, но тебе не стоит об этом беспокоиться. Ты же видишь, я слежу за своей фигурой.

Ее ладонь скользнула по обтягивающей тело маечке. От груди до бедер. Затем снова вверх. Сжала нежно грудь. Наигравшись, девушка потянулась за сигаретой.

Токарь нервно сглотнул.

– Да в этом я и не сомневаюсь, – просипел он, услужливо поднося Нине свою позолоченную «Зиппо».

Взглянув на официанта, он заметил, как тот завороженно смотрел на грудь Нины.

– Ты куда вылупился, а? Я тебе сейчас зенки выскребу ложкой. Заказ неси!

– А? Да, конечно, – юноша залился краской. – А-а… вы что будете?

Токарь покосился на Нину.

Девушка с озадаченным видом вертела головой в поисках пепельницы. Казалось, она даже не замечала производимый ею эффект.

– Мне все то же самое. – Токарь захлопнул меню и отдал его официанту.

– И пепельницу, если можно, – попросила Нина.

– Одну минутку.

Когда официант подал пепельницу и удалился, Нина неожиданно спросила:

– А почему, собственно, «Токарь»? Это твоя профессия, что ли?

Токарь широко улыбнулся, оголив металлические зубы.

– Да какая профессия, лапунь? А почему ты только сейчас об этом спрашиваешь?

Нина пожала плечами.

– Не знаю. Как-то не задумывалась. Или неинтересно было.

– А теперь?

– И теперь не особо. Просто спросила.

Они замолчали.

Токарь, думая о чем-то своем, смотрел в дальний угол кафе. Дышащий на ладан вентилятор тщетно силился победить липкую духоту и разогнать спертый воздух в кафе. Двое мужчин закончили с супом и переключились на эклеры с чаем.

– Токарев потому что, – наконец ответил Токарь.

Нина пристально посмотрела на него, прищурившись и наклонив голову набок. Уголки губ насмешливо подернулись.

– И все? Так просто?

– А че такого?

С подносом в руках вернулся официант. Он торопливо расставил тарелки, стараясь не смотреть на Нину и тем более на Токаря, но все же, уходя, не удержался и бросил короткий взгляд в глубокий вырез Нининой футболки. К счастью для него, на сей раз Токарь этого не заметил.

Нина добавила щепотку соли в суп и вернулась к прерванному разговору.

– Мне кажется, прозвище должно отражать сущность его носителя. Его характер. Убеждения. Или профессиональные навыки. Хоть что-то. А так получается какая-то бессмыслица: Токарь – потому что Токарев.

– Почему бессмыслица? – не понял Токарь. – «Прицеп» такой дали из-за фамилии, еще в школе. Так и прижился.

Нина зачерпнула ложку супа, попробовала его на вкус. Подумав, прибавила еще немного соли.

– Я неправильно выразилась. Конечно, определенная логика в этом есть. Даже вполне очевидная. Производное от фамилии и все такое, но, – она снова смешливо посмотрела Токарю в глаза, – не знаю… всю жизнь откликаться на какую-то кличку, которая по большому счету не имеет к тебе никакого отношения. То есть, я хочу сказать, ведь ты уже не мальчик. Тебе не кажется, что в твоем возрасте это как-то несолидно, что ли? Слишком примитивно. Прости, это грубо, я не хотела тебя оскорбить. Давай я перефразирую. В моем понимании, прозвище в первую очередь отличает от имени и фамилии то, что человек сам имеет возможность выбрать его себе…

– Я не знаю ни одного пацана, кто бы придумал себе погоняло сам, – перебил Токарь девушку.

– Ну пусть так, – согласилась Нина. – Ты прав. Когда кто-то сам выбирает себе кличку, это попахивает нарциссизмом. Но в любом случае, давать прозвища человеку должны люди, которые хорошо знакомы с этим человеком. Кто близок ему по убеждениям, кто хорошо его знает, то есть друзья. Только в этом случае прозвище будет действительно соответствовать его внутреннему миру.

– А почему вообще кликуха должна соответствовать внутреннему миру?

– Потому что в ином случае в ней теряется всякий смысл, а значит, пропадает и необходимость. Зачем тогда эта замена настоящего имени, которое было дано тебе при рождении, на пустое, бессмысленное прозвище?

– Да че ты прицепилась ко мне с этими прозвищами? Говорю же, с детства привык, вот и все, – Токарь начинал закипать.

– А в шестьдесят лет ты тоже будешь Токарем? – На мгновение на лице Нины появилась с трудом уловимая тень брезгливой иронии. – Хотя о чем я спрашиваю…

И прежде чем Токарь успел найти, что на это ответить, Нина провела ладонью по его щеке и улыбнулась ему так, что у него перехватило дыхание.

– Не обижайся, пожалуйста, на меня, милый. Иногда мне самой хочется врезать себе по физиономии.

– Петухи обижаются. Думай, че городишь, – вырвалось у Токаря.

Нина изумленно на него посмотрела.

– Что?

– Ладно, проехали, э-э-э, я хотел сказать, это… извини, короче, –