– Он умрет от этих ран?

– Не от физических ран… не от них. Боюсь, что душевные раны окажутся слишком серьезны.

Эмма пыталась ему сочувствовать, но долго это не продлилось. Николай был чересчур надменным, чтобы можно было испытывать к нему жалость.

Мысли ее резко вернулись к настоящему, когда она пронеслась в танце мимо стоявшего в сторонке Адама Милбэнка. Адам с удивлением смотрел на них. Что должен был он подумать? Спина Эммы напряглась, движения стали неловкими, а Николай продолжал, вальсируя, вести ее через залу. Если бы только она могла броситься к Адаму и объяснить ему происходящее!

– Должно быть, твой друг наблюдает за нами, - проговорил Николай.

Эмма подивилась его проницательности.

– К несчастью, да

– Привкус ревности не вредит любви.

– Полагаю, вам это хорошо известно. Вы здесь нашли дорогу не в одну постель, не так ли?

По лицу Николая было видно, как забавляет его язвительный тон Эммы.

– Рыжик, ты когда-нибудь научишься придерживать свой язык?

– Вас оскорбляет моя манера выражаться?

– Нет.

– Иногда я пытаюсь быть вежливой и сдержанной. Но это длится не более получаса, а потом я снова возвращаюсь к старым привычкам. - Эмма нетерпеливо извернулась в его объятиях, чтобы взглянуть на музыкантов, разместившихся в увитом цветами алькове. - Неужели этот вальс заканчивается? Мне казалось, он длится целую вечность.

– Разве ты не получаешь удовольствия от танца? - спросил Николай, ловя ритм после пропущенного ею шага.

– Только не когда на нас смотрит столько людей. Может быть, вам это не в диковинку, но я начинаю от этого нервничать.

– В таком случае я прекращу твою пытку. - Отведя Эмму в сторону, он выпустил ее из объятий. Затем галантным жестом поднес к губам ее пальцы. - Благодарю вас за танец, кузина. Желаю, чтобы вам повезло с вашим другом.

– О, в везении я не нуждаюсь, - самоуверенно отозвалась Эмма.

– Как знать. - Николай поклонился и широкими шагами отошел от нее.

"Никакие силы в мире ей не помогут, - размышлял он. - Никогда она не будет принадлежать другому мужчине". С самого начала их знакомства он понял, что она предназначена судьбой ему и только ему. И уже скоро, очень скоро он будет ею обладать.

Милбэнки принадлежали к тому типу европейских аристократов, которых Николай презирал больше всего: существуя на уменьшающееся с каждым днем состояние, они были либо чересчур ленивы, либо слишком горды, чтобы его восполнить или преумножить каким бы то ни было способом, за исключением разве что женитьбы на богатых невестах.

Они никогда не пытались заняться делом, иногда лишь принимали какой-нибудь номинальный пост в банке, юридической конторе или страховой компании. А еще они с поразительной цепкостью держались за свои жалкие гроши, не рискуя поместить их в выгодное предприятие.

* * *

Стоя перед парадной дверью лондонского дома Милбэнков, Николай твердо встретил вопрошающий и несколько удивленный взгляд дворецкого.

– Я хотел бы повидать лорда Милбэнка, - произнес он, протягивая визитную карточку.

Дворецкий взял карточку и сразу пришел в себя.

– Разумеется, ваша светлость. По-моему, лорд Милбэнк дома, но я могу и ошибаться. Если вы подождете в холле…

Николай ответил коротким кивком и вошел в дом. Его непроницаемый взгляд оценивающе скользил по обстановке, отмечая обтрепанные края ковра на лестнице, поцарапанную, хоть и натертую воском резьбу деревянных панелей. В воздухе стоял неистребимый запах плесени и упадка. Как он и ожидал, этот дом отчаянно нуждался в ремонте и обновлении.

Минуты через две дворецкий возвратился. Не глядя Николаю в глаза, он сказал:

– К сожалению, ваша светлость, я ошибся. Лорда Милбэнка нет дома.

– Понимаю. - Не сводя сурового взгляда с невыразительного лица дворецкого, Николай позволил молчанию неловко затянуться. Тот напрягся, лоб его покрылся потом. - Мы оба с вами знаем, что он дома, - тихо произнес Николай. - Вернитесь к лорду Милбэнку и передайте ему, что мне необходимо обсудить с ним деловое предложение. Это не займет много времени.

– Хорошо, ваша светлость. - Дворецкий исчез с такой быстротой, что один из его начищенных башмаков оставил след на мраморном полу.

Вскоре в холл спустился лорд Милбэнк.

– Здравствуйте, князь Николай, - проговорил он с настороженной улыбкой. - Не могу представить, что привело вас сюда. Мне передали, что у вас ко мне дело.

– Дело, и притом личное…

Они обменялись оценивающими взглядами. Видимо, ощутив неприязнь за холодной сдержанностью Николая, Милбэнк невольно сделал шаг назад. Он выглядел моложе, чем показалось Николаю ранее. Смазливое лицо, карие щенячьи глаза.

– Не угодно ли вам пройти в гостиную, выпить чего-нибудь освежающего? - нерешительно предложил Милбэнк. - Может быть, чаю с тостами?

Чаю с тостами! Типично английское угощение… еще довольно щедрое. В этой стране гостям обычно ничего не предлагали. Вот в России, кто бы ни пришел, будь он друг или враг, его встречали особой едой и напитками. Николай с трудом подавил вздох, с тоской вспомнив о традиционных русских закусках - соленых огурчиках, икре, пирогах, хлебе с маслом, которые запивали холодной водкой. Да, он заново создал себе дом в Англии, но никогда ему не почувствовать себя уютно здесь, где культура и традиции настолько отличались от обычаев его родины.

– Нет, не надо, благодарю вас, - отказался он. - Это не займет много времени. Я пришел поговорить с вами о Стоукхерстах. В частности, об одном из представителей этого семейства. - Он намеренно выдержал паузу, наблюдая, как каменеет лицо Милбэнка. - Я хочу, чтобы ваши отношения с Эммой прекратились.

Бархатные карие глаза изумленно расширились.

– Я… я не понимаю. Это герцог просил вас предупредить меня, чтобы я держался подальше от его дочери?

– Не будьте глупцом, - пожал плечами Николай. - Стоукхерст вполне способен прогнать вас без моей помощи.

Милбэнк недоумевающе потряс головой.

– Значит, вы просите об этом от себя? Почему?… Что за причина у вас?

– Вам этого знать не надо.

Милбэнк резко втянул в себя воздух.

– Прошлым вечером я наблюдал, как вы танцевали с Эммой. Бог мой, что, собственно, происходит? Ведь у вас не может быть к ней личного интереса!

– Почему бы нет?

– Зачем вам такая девушка, как Эмма? Приданое ее вам наверняка не нужно.

Николай выгнул золотистую бровь:

– Вы считаете, что, кроме приданого, Эмме больше нечего предложить мужчине?

– Этого я не говорил, - поспешил возразить Адам. Лицо Николая осталось невозмутимым, но в голосе прозвучало презрение: