Отец Василий вздохнул и покивал головой. Он и сам искренне намеревался прожить этот день в мире и спокойствии. Да только человек предполагает, а бог… в общем, что там говорить…

Он вернулся домой и как мог успокоил Ольгу. Затем взял большой китайский фонарь и снова спустился в нижний храм. Иконы были на месте, нетронутые серебряные оклады тускло отсвечивали в слабом электрическом свете – все как всегда… Ему стало нехорошо: это явно был не грабитель. А кто тогда? Убийца?

* * *

Без происшествий, но и без паствы, практически впустую прошло и второе января, и третье… И только к вечеру третьего числа на улицах началось какое-то оживление, а диакон Алексий принес первые новости третьего тысячелетия.

– Ваше благословение! – Он прибежал, возбужденно сверкая глазами. – Ваше благословение!

Отец Василий поморщился: Алексий никогда не умел сдерживать эмоций и мог, сам того не замечая, повысить голос даже в храме.

– Что еще стряслось? – холодно поинтересовался он.

– Эти!.. Сектанты! Сборище свое устроили! – размахивая руками, сообщил диакон.

– Какие сектанты? – Священник почувствовал, как ухнуло вниз все у него внутри.

– Ну эти, Дети Духа Святого. Вы не представляете, батюшка! – перешел на трагический шепот диакон. – Они говорят, что они местные.

– Как это местные? – оторопел священник. – Что ты такое говоришь?!

– Точно! – кивнул диакон. – Они говорят, что в Америку отсюда, с Поволжья, перебрались.

– Откуда ты только все знаешь? – через силу улыбнулся отец Василий.

– Мне моя… то есть мой друг сказал… – заторопился диакон. – Он у них на собрании был. И знаете, чего они про себя говорят?

– Что? – стараясь выглядеть спокойным, спросил священник, но мысли его панически забегали: «Господи, что же делать?!»

– Говорят, дескать, бог нас любит, поэтому мы и такие счастливые и богатые! Представляете, богохульники какие?! – выпучил диакон глаза. – Как их господь не накажет?!

– Надеюсь, накажет, – сглотнул священник. – А они что, и впрямь… такие богатые?

– Ага, – опустил глаза Алексий, словно был в этом повинен. – У них и машин полно, иномарки там всякие, и вообще всякое такое…

– Предают свои души Маммоне… – осуждающе покачал головой отец Василий. – И сами не понимают, что делают… – Ему было смертельно обидно, что его прихожане, разинув рот, соблазняются иномарками, словно и не говорил Христос: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где воры крадут, и ржа и моль истребляют их…»

– А еще они говорят… – Алексию было сложно это выговорить. – Они говорят… будто они… апостолы божии! – разом выдохнул он.

Отца Василия прошиб холодный пот, и он лишь с огромным трудом сохранил видимость душевного спокойствия. Это было уже слишком.

«Так, – сказал он себе. – Спокойно! Дергаться не резон, мне надо все обдумать!»

– Что делать будем, батюшка?! – панически скосил глаза диакон.

– Ничего мы не будем делать, Алексий, – словно проглотив ком и с трудом сдерживаясь от выражения своих истинных эмоций, покачал головой священник. – Зачем создавать им рекламу? Истинных православных сектантам не соблазнить.

На самом деле он просто не знал, что делать.

– Ну, как знаете… – отступил Алексий в сторону. – Я хотел как лучше.

* * *

Конечно, диакон беспокоился не напрасно. Сектантское зазнайство и впрямь превысило все пределы и выросло до настоящего богохульства. «Все от гордыни человеческой, – думал священник. – Все от нее… Хм, апостолы они, видите ли!» Похоже, что юный отец Николай был прав, предупреждая отца Василия о грозящей невинным христианским душам опасности.

С подобной чертовщиной Усть-Кудеяр уже сталкивался, и не однажды. Несколько лет назад в городке официально зарегистрировалась группа почитателей этого богохульника Николая Рериха, затем объявился и собственный колдун, но, слава всевышнему, вскорости его вывели на чистую воду и оказалось, что ничего особенного он и не умеет, разве что заговаривать зубы молоденьким бабенкам, на чем он позже, собственно, и погорел…

Некоторые хлопоты доставляли и баптисты, с завидным постоянством, ежегодно прираставшие новообращенными горожанами. Был в Усть-Кудеяре даже собственный кришнаит, правда, в единственном экземпляре. Но вот чтобы кто-то приехал вербовать нестойкие души аж из-за границы… такое случилось впервые.

«Ладно, – решил отец Василий. – Завтра я ими займусь вплотную. В администрацию схожу, документы проверю. В конце концов, знать, с кем имеешь дело, просто необходимо…»

Он еще не ведал, что назавтра события потекут совсем по иному сценарию.

* * *

Первый звонок в храм раздался четвертого января в половине девятого утра.

– Вы что это делаете?! – возмущался неизвестный горожанин. – Почему людям работать мешаете?!

– А в чем дело? – спросил недоумевающий священник: до сего дня ни он, ни кто другой, причастный к православному храму Николая Угодника, никогда и никому свои трудовые обязанности исполнять не мешал.

– Как в чем?! – возмутился горожанин. – У меня слесаря после праздников и так еле на работу вышли! Насилу упросил! А тут еще и вы со своей дурацкой акцией выперлись!

– Так! – оборвал собеседника священник. – Объясните толком, что у вас произошло.

– Вы еще невинность из себя строите?! – распалился мужчина. – Устроили мне тут, понимаешь ли, кабак!

Отец Василий ничего не понимал, но и выяснить ничего не успел – рассерженный мужчина уже бросил трубку.

Внутри у священника заныло. Было неясно, почему мужик позвонил именно в православный храм. Пахло какой-то подставой. Отец Василий судорожно перебрал в голове все, в чем он был замешан в последние дни, но, кроме бурно проведенной новогодней ночи и странного недавнего покушения, ничего такого не вспомнил.

Он быстро, даже не накидывая полушубка, вышел во двор, завел свой «жигуленок» и вскоре уже мчался по пустынному городку в сторону улицы Советской. «Не дай бог, до патриархии дойдет! – еще не зная, что именно стряслось, внезапно испугался священник. – Хватит с меня проверок! Господи, пронеси!»

Но уже на подъезде к Советской отец Василий понял: не пронесет! Прямо навстречу ему, покачиваясь и зажимая окровавленный рот рукой, брел молоденький милиционер. Такого в Усть-Кудеяре не было давно!

Отец Василий выскочил из машины, чтобы предложить помощь, но парнишка только махнул рукой и побрел дальше. Священник огляделся по сторонам и ничего такого не заметил, но потом увидел нескольких теток у хлебного киоска и подошел ближе – судя по надрывной интонации разговора, бабы что-то знали.

– Мой-то… – возмущенно всплескивала руками толстуха. – С утра в стельку приплелся! Ну, никакой! Я ему, откуда деньги, зараза, взял?! А он мне: есть, говорит, люди добрые на свете, вы представляете?!