это. Мне будет комфортно в моем собственном пространстве. Он сможет подстроиться под меня.

Присев на край кровати, я беру пачку с крендельками и засовываю один в рот, хмуро глядя на закрытую дверь своей спальни.

Что я должна делать, когда он находится в моем пространстве каждую секунду каждого дня?

Я вздыхаю, роясь в пачке в поисках еще одного кренделя.

Надо бы убрать еду, которую дал мне Филипп, в холодильник.

Я бросаю сумку на покрывало и, встав, подхожу к двери и открываю ее.

Я слышу скребущий звук и, направляясь по коридору, где с одной стороны стена заполнена фотографиями в рамках, которые я сделала, а с другой — стеклянные перила, откуда я вижу Макса, отодвигающего мой диван от окон.

— Что ты делаешь? — Ахаю я и, ускоряя шаг, сбегаю вниз по лестнице. — Ты не можешь просто передвинуть мою мебель.

Я изо всех сил старалась не вмешиваться в эту историю с телохранителями, но это уже перебор и чертова вишенка на торте.

Черт возьми, нет.

Гнев охватывает меня, когда я останавливаюсь перед Максом.

— Какого черта ты делаешь, передвигая мои вещи?

Теперь, когда я босиком, мне приходится запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

Черт возьми, этот мужчина сложен как гора.

Макс указывает на окно.

— Любой может выстрелить в тебя с дивана перед окном.

Ох.

Его глаза встречаются с моими.

— Держись подальше от окон. Держись подальше от всех террас, кроме той, что у кухни. Можешь пользоваться ею.

Я смотрю на мужчину так, словно он сошел с ума.

— И все же. Ты не можешь просто так передвигать мои вещи. По крайней мере, ты мог бы спросить моего разрешения.

Макс, кажется, обдумывает свои слова, затем кивает. К моему удивлению, он спрашивает:

— Где ты хочешь поставить диван?

Я оглядываю открытое пространство, и, принимая во внимание окно, мои плечи опускаются, потому что есть только одно место, куда его можно поставить.

— Здесь нормально, — бормочу я.

Разворачиваюсь, беру сумку с контейнерами и иду на кухню. Я убираю продукты в холодильник, а когда закрываю дверцу, подпрыгиваю при виде Макса, стоящего прямо за ней.

— Ты можешь издавать звуки, когда передвигаешься? — Огрызаюсь я, мое хорошее настроение, которое было раньше, давно испарилось.

Вместо того, чтобы прокомментировать мои слова, он бормочет:

— Было бы проще, если бы мы держали шторы задернутыми, когда ты дома.

Никакого солнечного света.

— Я не вампир. — Я тут же сожалею о своем резком тоне и вздыхаю. — Прости, все это свалилось на меня. Я не привыкла, чтобы в моем месте были люди.

Черты лица Макса не смягчаются и остаются нечитаемыми.

Боже, неужели он сделан из камня?

— Задерни шторы, если тебе от этого станет лучше. — Я начинаю идти к лестнице, затем останавливаюсь, чтобы сказать: — Возьми что-нибудь на кухне и… — Я машу рукой в сторону квартиры, — чувствуй себя как дома.

Мне нужно побыть одной, я поднимаюсь по лестнице и захожу в комнату, которую превратила в фотолабораторию. Я закрываю за собой дверь и включаю свет. Мои только что проявленные фотографии висят там, где я оставила их сушиться.

Я глубоко вдыхаю металлический запах, вызванный всеми химическими веществами, которые использую при проявке фотографий. Многим это может показаться непривлекательным, но мне это нравится.

Мои нервы успокаиваются, когда я рассматриваю сделанную мной фотографию пожилого музыканта, играющего на гитаре. Морщины на его лице ярко выражены, в то время как черты лица погружены в состояние, похожее на сон. Как будто любовь к музыке перенесла его в другой мир.

Я перехожу к следующей фотографии, которую сделала возле Эйфелевой башни. Я запечатлела маленькую девочку, сидящую на плечах у своего отца. Это напомнило мне, как папа носил меня, когда у меня уставали ноги.

Когда я рассматриваю фотографию мужчины, стоящего на мосту и смотрящего на воду внизу, мои глаза расширяются. Я срываю фотографию и кладу ее на стойку. Схватив свою лупу, я присматриваюсь повнимательнее.

Это Макс стоит на заднем плане?

Он смотрит в мою сторону, а это значит, что он наблюдал за мной на прошлой неделе.

Стук в дверь заставляет меня вскинуть голову.

— Да?

Макс открывает дверь и говорит:

— Когда ты не проявляешь фотографии, оставляй дверь открытой.

Я указываю на его изображение, которое я запечатлела.

— Как долго ты наблюдаешь за мной?

Едва заметная морщинка появляется между его глазами, когда он подходит ближе. Он смотрит на фотографию, затем отвечает:

— Неделю. Мне нужно было увидеть, какой ты выглядишь на публике. — Его взгляд скользит по другим фотографиям, а затем останавливается на мне. — Я заберу свою одежду из внедорожника. Держись подальше от окон в передней части пентхауса.

Я провожаю его взглядом и, услышав, как он выходит из пентхауса, выхожу в коридор и оглядываю гостиную. Обычно я сворачиваюсь калачиком на диване под лучами послеполуденного солнца, льющегося в окно, и читаю книгу, пока не засыпаю.

Разочарование бурлит в моей груди, и мне вдруг хочется плакать. Все меняется слишком быстро, и это выбивает меня из колеи.

Я стараюсь быть любезной, и понимаю, зачем мне нужен телохранитель, но мне это ни капельки не нравится.

За считанные часы моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Я ничего не знаю о Максе Левине. Я знаю, что мой отец не стал бы нанимать кого-либо, предварительно не проверив его, но, когда незнакомец вторгается в мое личное пространство, я чувствую себя неуютно.

Вернувшись в свою темную комнату, я закрываю дверь и стараюсь не обращать внимания на то, что в моем доме поселился незнакомец.

Глава 4

Макс

Я привык месяцами быть один. Я не люблю людей, так что мне придется нелегко, если кто-то будет рядом со мной двадцать четыре часа в сутки.

Камилле тоже будет трудно.

Пока я несу сумки с костюмами в комнату для гостей, мои мысли возвращаются к урагану, которым является спальня Камиллы. Господи, я уверен, что на полу было больше одежды, чем в шкафу.

И розовый вибратор.

Я чуть не рассмеялся при воспоминании о том, как Камилла прятала устройство под подушкой. Ее смущение тяжелым грузом повисло в воздухе.

Нет ничего плохого в том, что женщина сама себя удовлетворяет.

Видеть эту сторону Камиллы, обычной женщины, которая не носит маску утонченности, чтобы произвести впечатление на всех окружающих, — впечатляет меня гораздо больше, чем поведение светской львицы.

Светская львица, которую я видел на мероприятии на прошлой неделе, вписывается в роскошный пентхаус с чрезмерно дорогим декором.

Девушка в