Может, он пил в своей комнате? Иногда Харви позволял себе рюмку-другую хереса. Но, если алкоголь развязал ему язык, возможно, Харви и вправду думает именно так, как говорит?

Харви повесил пиджак на спинку стула, снял галстук и положил его на пиджак. Каждое действие он выполнял нарочито спокойно, не торопясь. По внешнему виду никак не скажешь, что Харви сжигает яростный, вулканический гнев. В замкнутом пространстве спальни сгустились электрические разряды. Достаточно искры, чтобы произошел взрыв.

— Расслабься, Оливия, — бросил Харви с насмешливой улыбкой. — Нашему браку ничто не угрожает. Как ты нуждаешься во мне, чтобы содержать детей, так и я нуждаюсь в тебе, чтобы у меня была семья. Так сказать, союз взаимно заинтересованных. Твоему положению в качестве моей жены абсолютно ничего не угрожает.

Оттенок горечи, прозвучавший в его словах, побудил Оливию обиженно запротестовать:

— Я не хочу создавать тебе никаких трудностей! Как ты можешь так говорить?! Разве я когда-нибудь давала тебе повод…

— Что, тебе неприятно это слышать? Слишком резко для твоих ушей? — перебил ее Харви, сердито швыряя жилет на сиденье стула и принимаясь расстегивать пуговицы рубашки. — Да, именно так я расцениваю эту ситуацию. Ты же, вероятно, понимаешь ее по-своему. Пусть, дескать, все исходит от него.

Оливия умоляюще протянула к нему руки. Ей было трудно определить, какое чувство преобладало в ее душе — обида или жалость.

— Харви, я счастлива, когда ты…

— Счастлива удовлетворять мои мужские потребности, когда я в этом нуждаюсь?

— Я имела в виду, когда мы занимаемся любовью…

— Брось, Оливия, когда это ты занималась со мной любовью? Разве ты когда-нибудь брала на себя инициативу? Ну, кроме сегодняшнего эксперимента с новой рубашкой. — Харви брезгливо ткнул пальцем в ее обновку. — Хотя и это, я думаю, всего лишь сигнал, не более того, а в действительности ты не собираешься проявлять никакой самостоятельности.

Такой оборот разговора поверг Оливию в полное замешательство. Харви не считает ее полноценным сексуальным партнером, это очевидно. И все же ей было непонятно, в чем она виновата. Мать внушала Оливии, что порядочная женщина никогда не должна проявлять инициативу, это прерогатива мужчины. Он ведет, женщина следует за ним. Именно мужчины являются охотниками, преследующими добычу. Женщине же полагается только говорить «да» или «нет». Все воспитание Оливии основывалось на подобных принципах.

Но ведь Харви знал, как она реагирует на его ласки и поцелуи. Знал и то, что физическая близость с ним доставляла Оливии огромное удовольствие. Иногда она постыдно теряла над собой контроль, едва представляя, что с ней происходит, — эмоции захлестывали ее. Неужели Харви не видел, не понимал этого? А крики восторга он что, принимал за крики страдания?

— Что же ты все-таки хочешь от меня? — спросила Оливия, совершенно сбитая с толку, — хоть бы какая-нибудь подсказка, какой-нибудь совет, чтобы противостоять его обвинениям!

Харви уже занимался своими ботинками и носками, потеряв к жене, казалось, всякий интерес.

— Хватит об этом, — буркнул он, не поднимая головы. По его тону чувствовалось, что он сыт по горло выяснением отношений. — Желание или есть, или его нет. По-другому не бывает.

Кого он в данном случае имел в виду — себя или ее?

Харви заблуждался, если полагал, что Оливия не хочет его. Обнаженное по пояс мускулистое тело в мягком золотистом свете выглядело весьма соблазнительно. Да и любовником он был весьма и весьма искусным. Весь прошлый месяц Оливия лежала долгими ночами, не смыкая глаз и желая только одного — чтобы Харви потянулся к ней, дотронулся до нее. А что, если сейчас она сама дотронется до него, сама проявит инициативу?

Тем временем Харви снял с себя брюки и трусы. Никакого возбуждения, поняла Оливия, он не испытывает. Опасаясь выглядеть в его глазах еще большей дурой, она подавила нахлынувшее на нее желание встать с постели и подойти к мужу. Харви бросил на нее холодный взгляд и выпрямился, будто выставляя напоказ свою вызывающе великолепную наготу.

Оливию охватило чувство собственной неполноценности. Ну что она за женщина, если не может сделать то же самое? Почему всегда нужно носить какую-то одежду, прикрывающую интимные части тела? Ох уж эти нравственные запреты, впитанные с молоком матери! Умом и сердцем Оливия понимала, что брачные отношения нельзя считать греховными, если супруги любят друг друга. Но на деле…

— Я очень сожалению, что… что не подхожу тебе, — горестно пробормотала Оливия.

— Не стоит так переживать. Это ведь не конец света. Всего лишь конец взаимного притворства.

— Нет, Харви, ты не прав! — горячо возразила она. — Ты все не так понял!

— Попытайся хоть раз быть честной перед собой! — с нескрываемой насмешкой посоветовал он. — Как мужчина я тебе не нужен. И в то же время ты не хочешь, чтобы кто-то еще видел меня в этом качестве. Не правда ли? Твоя логика проста и понятна: я должна дать ему «это» или он получит «это» от Аделайн Бидс.

В словах Харви была большая доля правды, поэтому Оливия пришла замешательство. Она отчаянно не желала, чтобы у мужа появилась какая-то другая женщина, об этом и говорить нечего. Но основной целью ее была потребность близости, душевной и физической.

— Разреши мне кое-что тебе сказать, — продолжал Харви, презрительно оглядывая ее с головы до ног. — Сексуальность — это не рискованная одежонка из шелка и кружев. И даже не едва прикрытое женское тело. Сексуальность — это состояние ума. — Немного помолчав, он постучал себя ладонью по лбу, а затем осуждающе ткнул в Оливию пальцем: — Это то, что громко жужжит в клетках мозга. То, что полностью сфокусировано на другом человеке. С тобой такого никогда не бывало. Ты всегда сосредоточена только на себе самой.

— Неправда! — воскликнула Оливия, отчаянно пытаясь остановить поток ужасных обвинений.

Харви презрительно махнул рукой.

— Даже эта твоя рубашка — вероятно, ты надела ее, чтобы доставить мне удовольствие, — имеет целью привлечь мое внимание к тебе. К тебе, — подчеркнул он.

— Но… но это совсем не так. Я намеревалась показать, что хочу тебя, — пробормотала Оливия.

— Конечно-конечно, что же еще! — Харви саркастически усмехнулся. — Ты так сильно хочешь меня, что сидишь здесь часами, прихорашиваясь и расчесывая волосы. — Он направился в ванную комнату, примыкавшую к спальне. — У тебя что-нибудь случилось с ногами, Оливия, поэтому ты не смогла прийти ко мне? Или ты вдруг потеряла голос и поэтому не смогла сказать мне о своем страстном желании? — с раздражением спросил он.

— Я не хотела мешать тебе и получить отказ… если ты занят чем-то важным, — пролепетала готовая разрыдаться Оливия.

Харви недоуменно взглянул на нее.

— А что может быть для меня важнее страстного желания моей жены? — В его голосе послышались отдаленные раскаты гнева. — Я понимаю, мы с тобой по-разному смотрим на одни и те же вещи. Но если бы ты спустилась вниз в этой ночной рубашке, устроилась бы у меня на коленях, обняла бы меня за шею и, горячо поцеловав, сказала, что хочешь меня прямо сейчас…