– А если я забеременею? У меня как раз опасныедни.

– Аборт сделаешь. Не будешь же ты ребенка отнасильника растить.

– Многие женщины после первого аборта детей немогут иметь…

– Рано паникуешь. Я тоже аборт делала и послеэтого троих детей родила. Так что ты на всех не равняйся. Главное, чтобы уэтого молодого и интересного СПИДА не было, а все остальное элементарнолечится: и гонорея и сифилис, и все, что угодно. Сейчас медицина вон как далекошагнула, только вот СПИД еще лечить не научились. Знаешь, сколько сейчасслучаев, когда больные СПИДом люди умышленно здоровых заражают. Ведь СПИДпоражает не только весь организм, эта болезнь еще и нарушает психику: те, ктоею болеет, хотят отомстить всему миру.

Увидев, что меня залихорадило, проводницапоняла, что перегнула палку, и попыталась исправить положение.

– Ну что ты затряслась как осиновый листок? Яуверена, что все обойдется. Вот увидишь.

В этот момент в купе проводников заглянуланапарница Надежды и сказала обеспокоенным голосом:

– Надя, а ты чего сидишь-то? СкороСимферополь. Дел полно.

– Да тут девушку ограбили.

– Пусть в милицию обращается. Поаккуратнеенужно быть. Это же поезд, как-никак, и в нем нельзя терять бдительность.

Я тихо всхлипнула и, пробормотав: «Извините»,направилась в сторону своего купе.

Поезд прибыл в Симферополь, и я молча наблюдалаза выходящими из своих купе пассажирами. Как только вагон опустел, ко мнеподошла проводница Надежда.

– Приехали.

– Я вижу. Надя, у меня к вам просьба. Вы,пожалуйста, не говорите никому, что меня изнасиловали. Я не хочу, чтобы об этомкто-нибудь знал.

– А кому я скажу? У нас же с тобой общихзнакомых нет, – удивилась моей просьбе проводница. – Я же не собираюсь выйти наулицу и кричать, что тебя изнасиловали.

– Да мало ли, хотя бы милиции. Ведь, возможно,она вас тоже допрашивать будет.

– Ты все-таки решила написать заявление?

– А куда мне деваться? Хотя я прекраснопонимаю, что никто никого не найдет, но все-таки чем черт не шутит… Ведь у меняни копейки денег нет. Этот грабитель мне ничего не оставил.

Проводница полезла в карман и протянула мнесто рублей.

– На, возьми. Я, конечно, понимаю, что это неденьги, но, извини, больше дать не могу. Поменяешь на гривны, хоть попить себекупишь. Там такая жара стоит, караул.

– Спасибо.

Как только я вышла из вагона, то сразу подошлак стоящим на вокзале милиционерам и уныло произнесла:

– Здравствуйте, я только что приехала намосковском поезде. Меня ограбили…

Мне показалось, что в отделении я провелацелую вечность. Писала заявление, пыталась вспомнить, как выглядел грабитель, иподробно рассказывала о том, как произошло наше с ним знакомство. Я рассмотрелавсе предложенные мне фотографии подозреваемых в ограблении мужчин и испыталаполнейшее разочарование, потому что ни на одном из снимков не было человека,хотя бы отдаленно похожего на Николая. Один молоденький милиционер кидал наменя самые недвусмысленные взгляды и давал понять, что он был бы совершенно непротив продолжить наш разговор где-нибудь за территорией отделения милиции. Ястаралась не обращать внимания на его хамское поведение и ощущала какое-товнутреннее напряжение: видимо, так на меня влияла окружающая обстановка. Мнехотелось как можно быстрее покинуть стены этого мрачного заведения, выйти наулицу и вдохнуть воздух полной грудью. Как только эта малоприятная беседа подошлак концу, я взяла листок с координатами данного отделения милиции и вышла наулицу.

Смахнув выступившие на глаза слезы, яуслышала, как меня кто-то окликнул, и обернулась. У дверей отделения стоял тотсамый молоденький милиционер и смотрел на меня оценивающим взглядом.

– Настя, ты куда пойдешь-то? У тебя же денегсовсем нет!

– Не знаю, – еле слышно ответила я и отвелавзгляд в сторону.

– Ты можешь с моего телефона родственникам вМоскву позвонить и попросить их выслать тебе денег. Я тебе еще в отделении этопредложил, а ты почему-то не захотела. Пусть тебе срочным телеграфом деньгивышлют, ты хоть тогда спокойно до дома доберешься.

– Я же сказала, что не буду звонитьродственникам.

– Но почему?

– Потому, что мне не хочется их расстраивать.По крайней мере пока… А там видно будет. Хотя… Хотя если не жалко, то я была бытебе очень признательна, если бы ты разрешил мне позвонить в Москву.

– Без проблем. – Милиционер полез в карман идостал свой мобильный. – Звони. У тебя мобильный-то хороший украли?

– Я все в заявлении написала. Кражумобильного-то еще можно пережить, хотя в его памяти было очень много нужных мнетелефонов. А вот золото…

– На тебе что, было так много золота? Ты какелка новогодняя была увешана украшениями?

– Да нет, я же на отдых ехала, а не насветскую тусовку. Просто на мне были серьги и браслет, сделанные из оченьхорошего белого золота, с несколькими приличными бриллиантами, они немалыхденег стоили. Это наши так называемые фамильные драгоценности, они переходилиот поколения к поколению. Повезло же кому-то!

– А зачем ты семейные ценности в дорогунадела?

– А я их и не снимала. Мне с ними как-тотеплее.

Взяв предложенный мне мобильный, я набраланомер телефона своих родителей и, услышав в трубке голос матери, как можноболее спокойно произнесла:

– Алло, мамочка, это Настя.

– Настя, ты доехала? – тут же обеспокоенноспросила меня мать.

– Не переживай. Я уже в Симферополе.

– А мы с папой тебе постоянно звоним, а у тебявсе мобильный не отвечает.

– Мама, вы с папой за меня не переживайте, уменя все хорошо. Все в полном порядке!

– А почему у тебя телефон не работает?

– Я зарядное устройство забыла.

– А как же ты теперь без телефона-то будешь?

– Мам, не переживай. Я буду звонить тебе изтелефона-автомата.