Кондор взревел. Не от боли – боль уходила уже через секунду, будто ее никогда и не было. Просто в нем наконец вскипела настоящая безумная ярость, которую он так долго сдерживал в себе. И тут же неосмотрительный стрелок поплатился за свою глупость. Кондор двигался слишком быстро. Рыцарь успел только передернуть взводящий рычаг, перезаряжая оружие, но даже не заметил, как посох Странника описал в воздухе широкую дугу, и в следующее мгновение жгучая боль ожгла шею и грудь арбалетчика. Когда срезанная наискось голова и часть торса рыцаря падали на залитую кровью землю, Кондор подхватил вывалившийся из мертвых рук несчастного арбалет и, практически не целясь, выпустил стрелу в грудь ближайшему рыцарю. Пробив металл кирасы, стрела сломала несчастному ребро, глубоко погружаясь в мякоть правого легкого. Он был еще жив, с немым удивлением на лице падая в истоптанную лошадьми траву, но Кондора он уже не интересовал. Угрюмой тенью Странник двигался в сторону пришедшего наконец в себя графа. Вот кто настоящий виновник бойни, произошедшей сейчас. Клинок Дис-Делоу лежал на расстоянии вытянутой руки от него, но, прежде чем граф успел схватить свое оружие, Кондор вновь сделал некое неуловимое движение, вдавил еще одну скрытую клавишу боевого посоха, и внезапно сорвавшаяся с кончика лезвия ослепительно-белая молния вгрызлась в запястье правой руки Зазывателя, сжигая плоть и обугливая кость. В воздухе повис отвратительный запах горелого мяса.

Это был конец. Конец схватки. Потрясенные увиденным и наученные горьким опытом своих мертвых товарищей рыцари больше не пытались напасть на него, в ужасе отпрянув назад. Захлебываясь от нестерпимой боли, граф снова оказался на земле, в отчаянном бессилии зажимая обугленную культю и кусая губы. Теперь он понял. Только почему понимание приходит так поздно?!

Кондор остановился мгновенно, опуская свое грозное оружие и складывая выдвижное лезвие повторным нажатием клавиши. Больше в посохе необходимости не было.

– Я ведь предупреждал вас, – прорычал он, обводя оставшихся в живых гневным взглядом. – Я не хотел этого.

Рыцари, неожиданно даже для самих себя уверовавшие в магию и легенды о бессмертных, молчали, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Зажатые в руках мечи казались им теперь не более чем детскими игрушками, способными напугать разве что пятилетнего ребенка. Рядом тихо поскуливал растерявший всю свою спесь граф, но перепуганные Золотоносные даже не пытались помочь ему, опасаясь навлечь на себя гнев «брошенного». Как быстро на смену высокомерию приходит трусливое смирение. В этом мире всегда правила сила. В этом мире… Разве есть другие?!

– Бой окончен, – подвел черту Кондор, давая понять испуганным воинам, что не расположен убивать всех до единого. – Забирайте своих и уезжайте, больше вам нечего здесь делать. Но никогда не забывайте 6 нашей встрече. Темные странники не просто сказка. Мы реальны, как реальна и смерть, порожденная глупостью вашего графа. Вы сами убедились сегодня в этом. Разговор исчерпан. Убирайтесь прочь.

Кондор замолчал. Молчали и рыцари. Молчали, когда помогали стонущему графу забраться в седло, молчали, когда усаживали на коней тела своих мертвых товарищей, молчали, когда сами взяли в руки кожаные поводья. И лишь напоследок один из них, самый смелый и самый гордый, проговорил, бросая на Странника взгляд, полный гнева и обиды:

– Ты не человек, Кондор Артоволаз.

Кондор криво ухмыльнулся, поднял руку и, выдернув из шеи глубоко засевшую там арбалетную стрелу, ответил, бросая ее вместе с самим арбалетом в руки смельчака:

– Я знаю. Жаль, что вы не поняли этого сразу. А ведь все могло бы быть совершенно по-иному. Я скорблю о ваших товарищах.

На лету поймав оружие, рыцарь бегло взглянул на стрелу и брезгливо отбросил ее в сторону.

– Мне не нужна твоя проклятая кровь, – проговорил он, перехватывая арбалет двумя руками, словно подумывая: «А не выстрелить ли мне в него еще разок». Но тем самым он подписал бы себе смертный приговор, и сейчас он понимал это весьма отчетливо.

– Странно, но ведь совсем недавно ты намеревался пролить ее. Что же случилось теперь? – спросил Странник.

– Тогда я не верил, что по нашей благословенной земле могут ходить демоны.

Дерзость Золотоносного начинала злить Кондора. Еще немного, и он отправит наглеца вслед за его товарищами в страну Теней. Что этот сопляк может вообще знать о демонах?! Не о тех демонах с рогами и копытами, что скрываются в темных глубинах преисподней, а о тех, что прячут свои бронированные тела под плащами-хамелеонами и зовутся биллероидами.

Биллероиды… Какое странное слово. Откуда оно всплыло в его опустошенном десятки лет назад мозгу?

Снова эхо. «Эхо жизни». Именно так называл Великий отшельник внезапные всплески неведомых ранее знаний у Темных странников. Эхо… Странные вещи творит оно подчас с памятью «брошенных». Непонятные вещи. В такие моменты начинает казаться, что ты находишься всего лишь в шаге от истины, но каждый раз, когда это случается, возбужденное и взбудораженное сознание с новой силой натыкается на невидимую стену забвения и хрупкая надежда разбивается, становясь пылью и прахом. Темное должно оставаться во тьме, и Страннику никогда не постичь тайны своего рождения. Это было, есть и будет всегда. Такова природа «брошенного». Его проклятие. Цена за силу и бессмертие.

– Убирайся прочь, пока ты вновь не прогневал меня, – прошипел Кондор. – И не вздумайте искать меня. Иначе жертв будет намного больше, чем сейчас.

Ни графу, ни всадникам не нужно было повторять дважды. Вняв предупреждениям «брошенного», рыцари развернули лошадей и не оглядываясь поехали по дороге, ведущей к лесу. Еще несколько минут Кондор мог видеть их ссутуленные, понурые фигуры, маячащие среди густых ветвей, а затем они затерялись в лесной чащобе, и он остался один.

Впрочем, не совсем так. Неподалеку, кося в его сторону слезящимся серым глазом, лежал раненый конь. Вывернутые суставы ног и рассеченная обломками костей кожа говорили лишь об одном – судьба его предрешена. По вине Кондора этому грациозному и сильному животному не суждено было больше резвиться на заливных лугах Киштыра и валяться в сочных травах, устилающих берега великой реки Хгастры. И его Кондору было жаль больше всего. Люди знают, на что идут, когда бросаются в бой, погибая и проливая кровь. Но животные – в чем виноваты они? Этого Кондор не мог понять никогда. Впрочем, именно его удар сломал скакуну ноги, так что теперь поздно изводить себя. Жизнь жестока, и Кондор никогда не был святым.

Подойдя ближе, Странник опустился на корточки, заглядывая в наполненные страхом и мольбой глаза несчастной твари. Чем он мог помочь теперь? Разве что облегчить страдания…

– Прости, – негромко произнес он, и, словно поняв, что собирается сделать Странник в следующую минуту, конь заржал.

Никаких сожалений… Сжатая в кулак рука Кондора всей своей мощью ударила в лоб животному. Только булава или боевой молот могли произвести подобный эффект. Глухой удар, чуть слышный хруст дробящейся лобной кости, тихий хрип и страшный тускнеющий взгляд, к которому невозможно привыкнуть никогда. Смерть. Копыта задних ног в последний раз взрыли землю, срывая дерн и оставляя в зелени травы рваные черные раны. Из левой ноздри показалась и замерла робкая струйка крови. Остановленное смертью сердце не дало ей вырваться наружу.