поздно, и мы вылезли на балкон разглядывать пульсирующие на уровне глаз огни праздничного города.

Мы принялись смотреть, как вечерняя тьма поднимается из переулка к нашим окнам. Тускло светился подсвеченный снизу храм Христа Спасителя, да горел купол на церкви рядом. Сырой ветер потепления дул равномерно и сильно.

Время нового года текло капелью с крыш.

Время — вот странная жидкость, текущая горизонтально по строчке, вертикально падающая в водопаде клепсидры — неизвестно каким законом описываемая жидкость. Присмотришься, а рядом происходит удивительное: пульсируя, живет тайная холодильная машина, в которой булькает сжиженное время, отбрасывая тебя в прошлое, светится огонек старинной лампы на дубовой панели, тускло отсвечивает медь трубок, дрожат стрелки в круглых окошках приборной доски. Ударит мороз, охладится временная жидкость — и пойдет все вспять. Сгустятся из теней по углам люди в кухлянках, человек в кожаном пальто, офицеры и академики.

И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.

Извините, если кого обидел.

01 января 2020

Панталоны (2020-01-03)

Феклуша: Я, по своей немощи, далеко не ходила;

а слыхать — много слыхала. Говорят, такие

страны есть, милая девушка,

где и царей-то нет православных,

а салтаны землей правят. В одной земле сидит

на троне салтан Махнут турецкий,

а в другой — салтан Махнут персидский;

и суд творят они, милая девушка, надо

всеми людьми, и, что ни судят они, все неправильно.

И не могут они, милая, ни одног

о дела рассудить праведно, такой уж им предел положен.

У нас закон праведный,

а у них, милая, неправедный; что по нашему

закону так выходит, а по-ихнему

всё напротив. И все судьи у них, в ихних странах,

тоже все неправедные; так им,

милая девушка, и в просьбах пишут:

«Суди меня, судья неправедный!».

А то есть еще земля, где все люди с песьими головами.

Глаша: Отчего же так — с песьими?

Феклуша: За неверность.

Александр Островский, «Гроза»

Есть примечательный текст, что гуляет по Сети и радостно тиражируется честными обывателями. Это докладная записка Берии Сталину следующего содержания:

«8 января 1948 г.

Секретно

Совет министров СССР

товарищу Сталину И.В.

В ночь с 6 на 7 января 1948 года маршал Булганин, находясь в обществе двух балерин Большого театра в номере 348 гостиницы „Националь“, напившись пьяным, бегал в одних кальсонах по коридорам третьего и четвертого этажей гостиницы, размахивая привязанными к ручке от швабры панталонами фисташкового цвета одной из балерин и от каждого встречного требовал кричать „Ура маршалу Советского Союза Булганину, министру Вооруженных Сил СССР!“

Затем, спустившись в ресторан, Н. А. Булганин, поставив по стойке смирно нескольких генералов, которые ужинали там, потребовал от них „целования знамени“, то есть вышеуказанных панталон. Когда генералы отказались, Маршал Советского Союза приказал метрдотелю вызвать дежурного офицера комендатуры со взводом охраны и дал команду прибывшему полковнику Сазонову арестовать генералов, отказавшихся выполнить приказ. Генералы были подвергнуты аресту и увезены в комендатуру г. Москвы. Утром маршал Булганин отменил свой приказ».

В нашем многострадальном Отечестве всякое бывало, и не мне скорбеть о моральном облике вождей. Но есть в этом тексте удивительно тонкая стилистическая особенность, некий оттенок, который заставляет насторожиться — и совершенно справедливо. Мой добрый товарищ Игорь Петров, пресекая моё недоумение, обнаружил на сайте proza.ru текст 2007 года Владимира Николаева «Сталинский маршал», где ещё приложена резолюция Сталина: «Адъютанта и порученцев Маршала Булганина, не сумевших предотвратить дебош Булганина, понизить в воинских званиях и отправить для прохождения дальнейшей воинской службы в Ордена Ленина Дальневосточный военный округ. Балерин, с которыми Булганин вступает в связь, проинструктировать об их личной ответственности за недопущение появления пьяного Маршала Булганина в неодетом виде в общественных местах, за исключением гостиничного номера».

В этом тексте хорошо буквально всё — и экспрессия, и тайна (от нас скрывали, но вот), но есть в нём тонкая интонация абсурда, которая вдруг останавливает читателя. Он может не ощущать того, что оборот «из доклада Берии» человек, работавший с источником, тут не употребит. Не говоря уж о резолюции — это классический пример байки о том, как должно реагировать начальство в анекдоте. Вишенкой на торте — приказ сослать адъютантов в ордена Ленина ДВО, притом что округ этой награды не имел, а с момента существования был Краснознаменным, потому что стал им из Особой Дальневосточной армии, получившей орден Красного Знамени после конфликта на КВЖД.

Но полно, речь идёт не о смешных деталях, а об интонации, которая вызывает либо доверие, либо недоверие. «Цифровые данные этого документа», как писал Владимир Богомолов в эпиграфах к главам своего «Момента истины», можно опустить, подробности не важны, потому что у Николаева этот рассказ входит в цикл «Байки, высосанные из пальца», который начинается предложением знаменитого авантюриста Блюмкина использовать гамадрилов в качестве военной силы в английских колониях (с резолюцией Дзержинского), продолжается историей про жену Сталина, изменяющую мужу с Кировым, ну и тому подобное далее. Надо отдать должное этим текстам, они действительно смешные. А по-настоящему смешной текст всегда сперва кажется серьёзным.

Мне интересно другое — как устроен механизм восприятия этой конструкции.

Ведь поглядите — это небольшая пьеса. Есть пролог — позднее утро, доклад у Сталина. Дальше — бросок назад, гостиница и начало вечера. Январь, конец сороковых, сочетание нищеты и победы в великой войне. (В романе Юрия Бондарева «Тишина» есть сильная сцена драки близ этой гостиницы в двух шагах от Кремля — тоже ночь, снежок, и бывший офицер рвёт из кармана «вальтер») — в общем, это удивительно мифологизированное время, о чём проговаривается Аксёнов в «Московской саге» — там, конечно, Берия и Сталин, но ещё есть прекрасные трофейные мотоциклы, лётчики, джаз и улица Горького. Итак, подготовленный этим мифом читатель обнаруживает одно из первых лиц государства, министра обороны в обществе балерин (практически — эвфемизм). Действие должно развиваться наверху, в номере, и внизу — в ресторане. И там, и там градус нарастает, наконец, эти два мира встречаются, происходит проверка генералов на прочность, их увозят в кутузку (тут должна быть ещё любовная линия — молодой офицер и генеральская дочь). В общем, даже не пьеса, а готовый синопсис для успешного сценария.

Общественный интерес всегда прорастает