Надо сказать, что дивизионный комитет Кавказской кавалерийской дивизии действительно занимал активную политическую позицию, но она была совсем не такой, как позже пишет Буденный. Вот протокол пленарного заседания комитета от 29 октября 1917 года. По докладу председателя дивизионного комитета Турмана (он же – член Комитета спасения революции Западного фронта) принята резолюция: «1) Кавказская кавалерийская дивизия единодушно осуждает безумную попытку кучки авантюристов захватить власть силою оружия… а потому и изъявляет свою полную готовность подавить восстание всеми силами. 2) Дивизионный комитет одобряет все действия, принятые для водворения порядка в г. Минске частями дивизии под руководством Комитета спасения революции, начальника дивизии и президиума дивизионного комитета…»

Верность дивизии существующей власти стала одной из причин переброски ее с Кавказского на Западный фронт в июле – августе 1917 года для подавления революционных центров, в первую очередь Минского Совета и военной большевистской организации. Эту карательную службу дивизия выполняла успешно и без каких-либо колебаний, вопреки вымыслам Буденного. В. Д. Поликарпов подводит итог: «Ни военная организация большевиков Западного фронта, ни Минская партийная организация, так же как руководители большевиков города, области и фронта М. В. Фрунзе и А. Ф. Мясников, никаких связей с дивизионным комитетом через С. Буденного, от которого, – по его рассказам, – „во многом зависело настроение дивизионного комитета“, устанавливать не могли и никаких указаний давать ему не могли. Досужим вымыслом являются и описанные Буденным в мемуарах и повторяемые в апологетических сочинениях других авторов эпизоды разоружения, якобы по указанию М. В. Фрунзе, корниловских войск в Орше, исполненного будто бы бригадой Кавказской кавалерийской дивизии под руководством Буденного – председателя дивизионного комитета».

Таким образом, Буденный в мемуарах сильно «революционизировал» свою биографию 1917 года и сделал себя гораздо более политически сознательным, чем был на самом деле. В этом он среди советских военачальников был не одинок – можно вспомнить хотя бы совершенно фантастическую биографию маршала Александра Ильича Егорова, под чьим командованием Буденному довелось сражаться в Гражданскую войну. Чтобы скрыть его участие в карательных экспедициях на Кавказе в годы первой русской революции 1905–1907 годов, ему, с согласия Троцкого, придумали увольнение из армии и эмиграцию в Италию, где он будто бы стажировался в качестве оперного баритона, а еще до революции, в 1904 году, вступил в «тайный социалистический кружок». Подкорректированы были и позднейшие мемуары маршалов Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского. Правда, там исправления были по мелочи – насчет добровольности прихода в Красную армию первого и времени вступления в Красную гвардию второго. Так же выдумывалось членство этих и других военачальников в полковых, дивизионных и эскадронных комитетах – для придания им революционных заслуг. Но такой эпической фантазии, как у Буденного и его литзаписчиков, у других маршалов все-таки не было.

Думаю, что вплоть до Октябрьской революции Семен Михайлович политикой совершенно не интересовался, был рьяным служакой и вряд ли с восторгом воспринимал свершившиеся революционные перемены. И только начавшаяся Гражданская война заставила его сделать определенный политический выбор.

Кстати, сотрудники Российского государственного военно-исторического архива установили, что до момента переброски Кавказской кавалерийской дивизии на Западный фронт Буденный был награжден только двумя Георгиевскими крестами, а также, возможно, имел одну или две Георгиевские медали. Поскольку на Западном фронте в боевых действиях дивизия уже не участвовала, новых наград в Первой мировой войне Семен Михайлович при всем желании заработать не мог. Замечу, что на фотографии 1915 года Буденный запечатлен всего лишь с одним Георгиевским крестом и одной медалью. Но медаль эта, как кажется, не Георгиевская, а за участие в Русско-японской войне.

Трудно сказать, насколько реальны подвиги, описанные в буденновских мемуарах. Не исключено, что они все-таки отражают реальные наградные представления, хотя и не обязательно к Георгиевским крестам и медалям. Но что известно точно, так это то, что история с первым крестом, который у Буденного потом якобы отобрали за то, что он съездил сослуживцу по морде, является чистой воды фантазией. Такой серьезный дисциплинарный проступок не мог не отразиться в приказе по 18-му Северскому драгунскому полку. Однако никаких следов такого приказа в хорошо сохранившемся полковом архиве так и не было найдено. Между тем, согласно статуту Георгиевского креста, «имеющие Георгиевский крест, как служащие, так и запасные и отставные нижние чины, впавшие в преступление, лишаются Креста не иначе, как по суду». Таким образом, Буденного никак не могли без суда лишить заслуженной награды. Вероятно, Семен Михайлович придумал эту историю для того, чтобы таким своеобразным способом опровергнуть упорно циркулировавшие слухи о его жестокости по отношению к подчиненным во время службы в царской армии. Буденный хотел доказать: мол, если бил, то исключительно за дело, и только таких мерзавцев, как унтер-офицер Хестанов, обижавший простых солдат. Ведь, по версии Семена Михайловича, конфликт произошел после того, как унтер избил одного из драгун, а когда Буденный вступился за него, Хестанов ткнул его в плечо и злобно выругался. Лишь тогда будущий командарм Первой конной нанес зубодробительный удар обидчику и нокаутировал его.

Таким образом, к тому моменту, когда к власти пришли большевики, будущий советский маршал политикой не интересовался, в комитеты не лез, а продолжал нести службу, стараясь не поддаваться революционному хаосу. И вряд ли даже в самых смелых мечтах возносился туда, куда вскоре забросила его судьба.

После Октябрьской революции и начавшейся стихийной демобилизации армии Буденный 19 ноября 1917 года прибыл в родную станицу. Большевики объявили о национализации банков и конфискации находившихся там сбережений. Это Буденного вряд ли обрадовало: пропали средства, которые он с таким трудом копил на конный заводик. Но, надо полагать, Семен Михайлович долго не горевал, трезво оценив ситуацию. С потерей нажитого пришлось смириться как с неизбежной данностью. Теперь надо было постараться предложить свой боевой опыт новой власти, которая, во всяком случае, казалась более прочной, чем не пользовавшееся в последние месяцы никаким авторитетом Временное правительство. Проблема выбора облегчалась тем, что среди противников большевиков были казаки, а с ними у иногородних всегда были натянутые отношения – прежде всего по земельному вопросу. Да к тому же многие казаки, что греха таить, откровенно презирали «мужичье» и смотрели на иногородних как на непрошеных гостей. Советская власть, уравнявшая неказачье население в правах с казаками, сразу же привлекла на свою сторону основную массу иногородних. Большинство из них служили в армейской кавалерии и за годы войны приобрели боевой опыт не меньший, чем у казаков, и шашкой, пикой и винтовкой владели ничуть не хуже коренных сынов Тихого Дона.

Буденный всегда говорил: «Дон – моя земля!» Теперь за эту землю предстояло драться с казаками. На Дону, где генералы Корнилов, Алексеев и Деникин при поддержке донского атамана Каледина формировали Добровольческую армию, разгоралась Гражданская война. В этой войне иногородние и беднейшие казаки были на стороне большевиков, а основная масса казачества, пусть и не без колебаний, склонялась к белым. 12 января 1918 года Буденного, по его словам, избрали заместителем председателя Платовского станичного Совета.