– Думаешь, ничего плохого с тобой не случится? – Беремир поставил на стол перед Василисой кружку с мятным отваром. – Я не смогу вечно за тобой приглядывать.

– А за мной и не надо приглядывать! – фыркнула Василиса, набивая рот кашей.

– Глядите, как заговорила. Два вершка от колена, вместо головы – полено, а гонору, как у царя.

Василиса скорчила рожу и принялась старательно слизывать остатки каши с ложки.

– Так нечестно! Ты в моём возрасте уже был капитаном Воронов, а мне дозволяешь только банников гонять.

– У меня в твоём возрасте было ума побольше да ноги покрепче. – Беремир сел напротив и отхлебнул мятного отвара. – А ты меч в руках удержать не можешь.

– Моё дело – чары. Мечами пусть другие махают.

– Машут.

– Ай-й! – отмахнулась Василиса, откинулась на стену и погладила набитый живот. – Чары меня никогда не подведут! Уж я-то знаю.

– Чары обязательно тебя подведут. – Беремир снова глотнул из кружки. – Уже подвели.

– Я… Что? – Василиса уставилась на свои руки. Запястья и предплечья в шрамах, два почерневших пальца на правой руке. – Я не понимаю…

Беремир встал из-за стола, заложил руки за спину и подошёл к окну.

– Не разочаруй меня, – сказал он, вглядываясь куда-то вдаль. – И сделай, что должна.

В печи шептались дрова, нарушая воцарившуюся тишину. Василиса глядела на наставника, и упругий, густой страх змеёй сворачивался в груди.

– Ты умер, – медленно проговорила Василиса, с трудом вытягивая воспоминания из темноты. – Белогор убил тебя.

– Да, но я сделал всё, что было в моих силах, чтобы остановить его. – Беремир не обернулся. – Я сделал всё, что мог, чтобы защитить тебя, чтобы защитить Аргорада, Миру, Белаву. И я заплатил за это высокую цену. Тебе тоже придётся, Василиса… пойти до конца и защитить тех, кто тебе дорог. Чего бы это ни стоило.

Василиса вскочила на ноги, и тут взгляд её упал на руну, высеченную на ладони Беремира. Ту, что она видела в воспоминаниях о его гибели.

– Что это за руна? – спросила она. – Что она значит?

– Ты знаешь, – пожал плечами Беремир.

– Нет, я… – Василиса нахмурилась. Виски начало ломить от боли, а руна – расплываться. – Я никак не могу… вспомнить.

– Ты просто не хочешь вспоминать. Но тебе придётся. Чтобы понять.

Василиса открыла глаза и уставилась в темноту. Сердце колотилось, а голова болела от стоявшей в избе духоты. Бок грел свернувшийся клубочком Тирг. Василиса аккуратно отстранилась и спрыгнула с печи. Кирши и Финист мирно спали на лавках, завернувшись в дорожные плащи. Финист едва слышно бормотал что-то себе под нос.

Василиса натянула сапоги и выскользнула из дома на мороз. Мёртвая тишина деревни утопала в снегу и разбивалась о звёздное небо. Чародейка запрокинула голову и выдохнула облачко пара. Кошмары снились ей почти каждую ночь: жуткая смесь воспоминаний, страхов и тревог, от которых не удавалось скрыться. Да и как скроешься от самой себя?

Чёрные пальцы коснулись груди, и внутри разлилось неуверенное тепло – остатки магии щекотали рёбра, кончики пальцев закололо, и Василисе даже показалось, что с них вот-вот сорвутся искры, но магия вздрогнула и рассеялась, мурашками разбежавшись по телу. Василиса разочарованно выдохнула, ссутулившись и опустив голову.

На плечи лег тяжёлый плащ, прогоняя ночной холод.

– Решила замёрзнуть насмерть? – спросил Кирши, становясь рядом и обращая лицо к небу. В распущенных волосах тут же запутался лёгкий ветер.

Василиса запахнула плащ и зарылась подбородком в пропахший костром мех.

– Не спалось.

Кирши хмуро покосился на неё:

– Это из-за того, что сказал Финист?

– Ты про клятву? – Василиса поморщилась: – Нет. Это, конечно, было подло, но другого я от него и не ожидала. – Она замолчала, вспоминая недавний разговор. – А ты как будто не удивился. Знал, что клятва позволяет заглядывать в воспоминания?

Кирши кивнул:

– После смерти Хару… Когда Атли нашёл меня и притащил в гарнизон, он всё пытался выведать, что произошло, а я… не был готов говорить.

По спине Василисы пробежали мурашки.

– И он…

– Залез ко мне в воспоминания. Увидел всё. От нашей с Хару встречи до его смерти. Если честно, это было хуже, чем… – Кирши осёкся, голос его дрогнул. – Так что, можно сказать, тебе повезло, что Финист решил подглядеть твои воспоминания, пока ты спала.

– Это больно? – Василиса затаила дыхание.

– Не физически. Ты просто… в тебе будто не остаётся ничего твоего, понимаешь? Будто последний и единственный уголок тебя отняли и больше не на что опереться, не за что ухватиться и самого тебя тоже нет. И дело даже не в том, что он увидел, а в том, что… посчитал, что может перейти эту черту. Я и так был весь его. Моё тело, мои чувства – он получал всё, что просил, но этого ему оказалось мало. Он боялся, что кому-то другому я дал больше.

– Если он причинил тебе столько боли, тогда почему… – тихо, почти шёпотом сказала Василиса, – почему вчера ты без раздумий собрался идти за ним?

Кирши закрыл глаза и выдохнул:

– Потому что я ему нужен.

Какое-то время они стояли молча, глядя на звёзды и слушая дыхание друг друга. У Василисы щемило сердце, но она едва ли могла отыскать причину среди вороха чувств и просто ждала, пока они улягутся и стихнут, спрятанные от мира под тёплым плащом. Хотелось замереть и перестать дышать, остановить время и затеряться в ночном небе, ни о чём не думать, и завтра, с новыми силами, продолжить путь. Редкие снежинки медленно падали на лицо, путались в волосах и меховом вороте плаща, принося с собой необъяснимое спокойствие.

Ладонь Кирши, оказавшаяся в пленительной близости от ладони Василисы, делилась с ней своим теплом, особенно осязаемым в холоде ночи. Рука Кирши дрогнула, и их с Василисой мизинцы соприкоснулись. Мимолётное, робкое откровение, осторожная и безмолвная просьба о нежности, которой им обоим так не хватало.

Василиса легонько провела мизинцем по ребру ладони Кирши, словно спрашивая разрешения. Кирши шумно выдохнул, и его пальцы коснулись её.

– Я же говорил, что видел днём дым. – Приглушённый мужской голос заставил их отдёрнуть руки. – Смотри, вот ещё следы!

Василиса обернулась, а Кирши, ухватив за рукав, оттащил её за ближайший сугроб. Из-за угла появились трое мужчин в чёрных плащах и кожаных доспехах. В руках горели факелы.

– Да небось бродяги какие в дом забрались, – ответил второй голос, недовольный и хриплый. – Утром бы всё проверили.

– Может, бродяги, а может, сбежавшие чародеи. Утром их, поди, и след бы простыл. Мы лучше их врасплох застанем. И если это чародеи или какие-нибудь выжившие гвардейцы, нас Зоран золотом осыпет или даже переведёт на службу в Даргород. Ты и дальше хочешь в деревне прозябать?

– Старостой мне быть нравится, – пожал плечами хриплый. – Жена прошлого старосты харчи нам знатные готовит, дом большой и перина мягкая, не чета нашей пещере в горах.

– Дурак ты. В столице тебе, если