Дети смотрят на меня как на ненормального. Не играю, не копаюсь в песке, не катаю куклу в коляске, а бегаю. Пусть. Не важно. Сейчас мне можно так себя вести. По Плану налаживать контакт со сверстниками я должен буду только в школе. В детском саду можно выглядеть ненормальным. Тут спишется. Сейчас для меня главное – физическое развитие тела. В этом я должен обогнать ровесников уже сейчас. Ниночка… Второй раз я этого не допущу…

– Здравствуйте.

– Здравствуй, девочка. Тебе чего?

– Я хочу подстричься.

– Подстричься? А где твоя мама? Или папа.

– Мама пошла в магазин за хлебом. Она скоро придет.

– Как же она тебя одну отпустила?

– Я уже большая.

– А сколько тебе лет, «большая»?

– Мне четыре года.

– Четыре года? Действительно, большая.

– Не смейтесь надо мной. Вам тоже когда-то было четыре года. Я вырасту.

– Что ты, я и не думала смеяться. Так ты хочешь подстричься?

– Да.

– Тогда ты ошиблась. Это мужской зал. Тут мы стрижем мальчиков. А тебе нужно по коридору направо. Ты знаешь, где право?

– Я знаю, где право. И я не ошиблась. Мне нужно сюда. Подстригите меня, как мальчика. Коротко. Мне надоели эти лохмы.

– Что ты, девочка! У тебя ведь прекрасные косички. Они тебе очень идут.

– Нет, я не хочу. Отрежьте их. Мне нужны короткие волосы.

– А что на это скажет мама?

– Если волос уже не будет, то ей придется согласиться.

– Нет, девочка. Так нельзя. Вот твоя мама придет, пусть она сама скажет, как тебя подстричь.

Так. Не удалось. Очень хочется избавиться от длинных волос. Они мне мешают. За ними нужно следить, ухаживать, расчесывать. Они постоянно за что-то цепляются. А мама меня не понимает. Ей кажется, что у девочки волосы обязательно должны быть длинными. По-моему, в идеале она хочет, чтобы у меня была коса до колен. А вот я так не хочу.

Кстати, я поразился тому, с какой легкостью мама отправила меня стричься в одиночку, а сама пошла за хлебом. Всего лишь спросила, не боюсь ли я. Невероятно! Она настолько уверена в том, что днем в центре Москвы с четырехлетним ребенком не случится ничего плохого, что запросто бросила меня и ушла. А я Ниночку в школу провожал и забирал до пятого класса. Потому что осел. Нужно было до одиннадцатого. Эх!

Пришла мама. Да уж, как писал классик, «вам не видать таких сражений». Впервые в жизни я закатил маме самую натуральную истерику. Я орал на всю парикмахерскую, а слез было столько, что мой платок очень быстро промок и приходилось вытирать их подолом платья. На бедную маму жалко было смотреть. Она впервые столкнулась с таким и не знала, что ей делать. Ее тихая и спокойная Наташенька никак не хотела успокаиваться. Но сдаваться я не собирался. Длинные волосы действительно надоели. Особенно раздражало меня то, как много времени ежедневно уходило на плетение косичек. Надоело!

В конце концов, мы с мамой согласились на компромисс. Стрижку мне сделали все-таки женскую, в женском зале, но очень короткую. Когда я дома внимательно рассмотрел себя в зеркало, то в целом остался доволен достигнутым результатом. С моей точки зрения, волосы все равно были слишком длинными, но теперь они хотя бы не свисали у меня ниже плеч…

«ДЕ-ДУШ-КА МО-РОЗ!!! ДЕ-ДУШ-КА МО-РОЗ!!! ДЕ-ДУШ-КА МО-РОЗ!!!» – скандируют малыши в зале. Я стою недалеко от наряженной елки в общей толпе ребятишек, периодически зеваю и делаю вид, будто мне все это безумно интересно. Мама привела меня на новогоднюю елку в Дом культуры железнодорожников. У нас тут начался новый, 1965 год, а три дня назад мне исполнилось четыре года.

Совсем недавно, пару месяцев назад, Брежнев-таки отправил Хрущева на пенсию. Пока расхождений с моим вариантом незаметно. Так все и должно быть. Единственное, Брежнев сейчас на генсек, а 1-й секретарь ЦК. Но таких тонкостей я не помню. Возможно, в моем мире тоже так было.

А вообще, судя по фотографии в «Правде», Леонид Ильич еще бодрячок. Телевизора у нас нет, стоим на него в очереди, но по радио я выступление Брежнева слушал. Говорит вполне внятно. Никаких «сисек-масисек» или «сосисок сраных» пока не наблюдается. Но по мне, лучше уж «сиськи-масиськи», чем «процесс пошел» или тем более «дорогие россияне».

Мальчишка рядом со мной хватает меня за руку и куда-то тянет. Что ему нужно? А, понятно. Дед Мороз вышел к народу и сейчас вместе с упитанной Снегурочкой пытается организовать хоровод. Снегурочка сует мне в свободную руку чью-то потную ладошку, и мы, нестройно и фальшиво выкрикивая первый куплет песни «В лесу родилась елочка», начинаем двигаться по залу. Родители стеной окружили хоровод и с умилением глядят на нас. Да, я когда-то тоже так стоял. Помню, как водил на елку Вовку. Тут все, как было тогда, с той лишь разницей, что никто не снимает нас ни на камеры, ни на мобильники. Нет их еще. Только изредка щелкают немногочисленные фотоаппараты.

Дед Мороз объявляет конкурс. Нужно прочитать вслух стихотворение. Народ, однако, воспринимает это без энтузиазма. Наплыва желающих не наблюдается. А толстая тетка в костюме Снегурочки неожиданно подходит ко мне и, улыбаясь, просит прочитать какой-нибудь новогодний стих. Так и знал, что тут будет что-то подобное! Поэтому вчера вечером я подготовился и специально выучил пару небольших стишков из детской книжки.

Одернув свое платье и чуть поправив дурацкий белый бантик на голове, я смело подхожу к Деду Морозу и четко рассказываю ему стихотворение про звездочку. Довольный Дед Мороз лезет в свой мешок, достает оттуда слегка потрепанную небольшую шоколадку и протягивает ее мне. Я вежливо пищу ему «Спасибо», выхватываю шоколадку из прокуренных пальцев и растворяюсь в толпе.

А Снегурочка тем временем взяла в плен еще одного неудачника и тянет его в сторону своего товарища по работе. Мальчишка лет пяти с совершенно несчастным видом плетется следом за ней. Пока он, запинаясь на каждом слове, пытался воспроизвести великолепно подходящее для Нового года стихотворение «Травка зеленеет, солнышко блестит», я сумел незаметно подсунуть выданную мне шоколадку в кармашек на фартучке одной из стоявших рядом со мной девчонок.

Сладкое я почти не ем. Очень-очень мало, только когда организм настойчиво требует. И никаких карамелек! Только настоящий шоколад. И обязательно после употребления тщательно полощу рот. Я помню, какие садисты работают в это время в СССР зубными врачами. И совершенно не желаю вновь попасть на зубоврачебное кресло, где они подвергают своих жертв бесчеловечным пыткам. И пусть зубы у меня пока еще молочные. Все равно я тщательно слежу за ними и обязательно трижды в день чищу их щеткой.

Ну вот, предварительная часть праздника окончена. Нас всех приглашают в зал, где сейчас будут показывать сказочное представление. Мама хватает меня за руку, мы сливаемся с людским потоком и проходим в широко распахнутые двери…